— Кто, Элла? Не-е-ет, она настоящая стервочка и постоянно изводит Джая. А он терпит.
— Потому что она хрупкая и болезненная.
— Да, и потому что любит ее.
Так мы развлекались до самого ужина, и даже в вагоне-ресторане, ожидая заказа, все ещё придумывали подробности биографий супругов Керн. Что же касается еды, то здесь газеты нисколько не преувеличили: она действительно оказалась выше всяких похвал. Несмотря на волнение, аппетита я не утратила и съела все заказанное, как, впрочем, и мой спутник. А ещё через полтора часа поезд сделал недолгую остановку по требованию пассажиров: обычным расписанием стоянка в Шарн-Каймо не предусматривалась. Мы спустились на платформу, а «Южный экспресс» издал протяжный гудок и медленно тронулся. Он быстро набрал скорость, и огни его скрылись в темноте, а к нам подошел худощавый мужчина средних лет в униформе.
— Льесс Керн? Льесса Керн? Прошу вас, следуйте за мной.
Экипаж трясся на ухабистой дороге, увозя нас от вокзала. По мере приближения к центру тряска уменьшилась, дорога стала шире и ровнее, но дома не светились огнями, не сияли витрины, не играла веселая музыка, не нарушали ночную тишину громкие голоса и взрывы смеха. Несмотря на то, что до полуночи оставалось ещё два часа, Шарн-Каймо уже погрузился в сон. Ветерок доносил свежий соленый запах и отголоски шума прибоя — и лишь эти признаки свидетельствовали о том, что мы действительно находимся на побережье. Никакого сравнения с шумным, сверкающим, вечно бодрствующим Ланраном, что так нравился Питеру.
Возница остановил экипаж у скромного двухэтажного здания, выкрашенного в бледно-голубой цвет. Служащий распахнул дверцу.
— Вот, льесс и льесса, это и есть «Гнездо цапли». Прошу.
Мне оставалось только подивиться фантазии владельца отеля. Хотя, пожалуй, в данном случае «Гнездо цапли» — это еще не наихудший вариант. Хозяин мог бы назвать заведение, к примеру, «Континенталь» или «Метрополь-Плаза». Доводилось мне видать в прошлой жизни гостиницы ранга «ползвезды» с пафосными названиями.
Портье не сидел за конторкой, а появился откуда-то из-за кадки с пальмой в углу, зевая во весь рот. Он даже не посмотрел, что там Джервис написал в журнале, а снял ключ и подал ему.
— До-о-оброй но-о-очи, льесс. Завтрак в восемь.
— Доброй ночи.
Встретивший нас на вокзале служащий донес багаж до двери с цифрой «три» на втором этаже, поставил свою ношу, получил чаевые и удалился. И мы с Джервисом остались вдвоем. Ночью. В небольшом номере из двух крохотных комнатушек, лишь одна из которых была спальней. С единственной кроватью. Наедине.
— Я могу лечь на диване в гостиной, — предложил Джервис, разбивая повисшее между нами неловкое молчание.
Я посмотрела на упомянутый диван и хмыкнула. Скептически. Даже Миранда не поместилась бы на нем, вытянувшись во весь рост, что уже говорить о высоком Купере!
— Скрутившись калачиком? Не глупите, постель широкая, мы даже не будем касаться друг друга.
И все же мысль о том, чтобы спать в одной кровати, смущала и волновала меня, особенно после разговора в купе. Но иного выхода я не видела. Не отправлять же Джервиса на прикроватный коврик, в самом-то деле! Средневековые рыцари, если верить легендам, клали между собой и прекрасной дамой обнаженный меч, но в нашем случае отыщется разве что перочинный ножик. Или револьвер — есть же у детектива револьвер? Тьфу, какие глупости лезут мне в голову!
— Подождите немного, пока я переоденусь, хорошо?
Он кивнул, упорно отводя взгляд в сторону. Я поймала себя на том, что мне тоже неловко на него смотреть. Мы робели, словно впервые оказавшиеся в опустевшей родительской квартире подростки.
В спальне я первым делом распахнула окно и вдохнула прохладный ночной воздух, напоенный ароматами моря и цветов. Но свежий ветерок не остудил жар моих щек, и пришлось долго плескать на них водой из умывальника в углу комнаты. Затем я быстро стянула платье, туфли и чулки, надела ночную рубашку и, погасив свет, нырнула под одеяло.
— Все, можете заходить.
И зажмурилась.
Кровать скрипнула и слегка провисла под тяжестью мужского тела.
— Спокойной ночи, Элайна.
А голос низкий, слегка охрипший.
— Спокойной ночи.
Где-то неподалеку с шорохом наползали на берег волны, стрекотали под окном цикады. Ветерок колыхал легкую кисейную занавеску. Полоска лунного света перечеркивала пол. Я закрывала глаза и тут же открывала их снова. Сон никак не желал принимать меня в свои объятия.
Джервис какое-то время лежал неподвижно, потом заворочался, пробормотал что-то невнятное сквозь зубы и поднялся.