Эдвард чуть отстранился от Трейси, чтобы заглянуть в голубые омуты ее подернутых поволокой глаз.
— Это, моя дорогая, не имеет никакого отношения к твоим чертовым конфетам, — прорычал он хрипло. — Но имеет самое прямое отношение к тебе, к женщине, в которую я влюблен, как мальчишка.
Трейси изумленно ахнула и безмолвно шевелила губами, словно его признание лишило ее дара речи.
Все произошло достаточно неожиданно даже для самого Эдварда. Он не собирался делать признаний в любви в пылу горячего спора. Но момент оказался удачным, чтобы открыто объявить Трейси о своих чувствах, и он им воспользовался.
— Это правда, Трейси, — произнес он более сдержанно. — Я люблю тебя. И мне кажется, что и ты испытываешь ко мне нечто подобное.
— О Боже… да!
— Правда?
По выражению ее лица трудно было догадаться, что она чувствует на самом деле.
— Ты уверена, что это настоящее, что не специи повлияли на твои чувства ко мне?
Эдвард нанес ей удар ее же оружием. Но Трейси пребывала в растерянности, чтобы как-то отреагировать на его провокационный вопрос. Чтобы их отношения могли получить, продолжение, ей еще предстояло расстаться со своими комплексами и поверить в собственные силы.
Но прежде, чем уйти, Эдвард хотел добавить еще кое-что. Он отпустил Трейси и отступил на шаг.
— Я только показал тебе, что ты делаешь со мной без всяких стимуляторов. И теперь ты знаешь, что я люблю тебя. Когда я смотрю на тебя, то вижу перед собой красивую, чувственную женщину с нерастраченной любовью, физической и духовной, с щедрым сердцем, готовым этой любовью поделиться… Тебе только нужно обрести веру в себя.
У Эдварда сжалось сердце, когда он увидел, что на глаза Трейси навернулись слезы, а на лице отразился испуг.
— Я хочу связать с тобой жизнь. Мне нужно твое тело, твой ум, твое сердце. Я хочу тебя всю. Ты прекрасна такая, какая есть; Трейси, но ты должна поверить, что мои чувства к тебе истинные, а не вызванные действием дурацких снадобий. Когда ты это поймешь, дай мне знать. Ты знаешь, где меня найти.
Эдвард торопливо, пока сила воли ему не изменила, вышел из кухни. Спустя несколько минут он покинул дом Трейси, отчетливо осознавая, что, возможно, только что потерял женщину, которую любил.
ГЛАВА 13
Трейси с головой погрузилась в печальные размышления и не слышала, как в дом вошла Маргарет, пока та не появилась в дверном проеме. Трейси как раз вынула из духовки горячие слойки и, выпрямившись, заметила на пороге фигуру. От неожиданности она чуть не уронила противень на пол.
— Черт побери, Маргарет! — выругалась Трейси, ставя поднос на единственное свободное место на столе, уставленном пирогами, тортами и другими кондитерскими изделиями. — Ты что, не могла сообщить о своем приходе, а не вваливаться так внезапно?! Я чуть не умерла на месте.
— Во-первых, здравствуй! — сказала Маргарет, ничуть не обескураженная нелюбезным приемом, оказанным сестрой. — К твоему сведению, прежде чем войти в дом, я дважды постучала. Твои сотрудники сказали, что ты уже два дня не появляешься в кондитерской, а поскольку ты не звонишь, я решила сама тебя проведать.
— Со мной все в порядке, — буркнула Трейси.
Она сунула в духовку противень с печеньем и, сняв рукавицы, сердито бросила их на стол.
— Хорошо, — заметила Маргарет примирительным тоном и обошла кухню, разглядывая кондитерское изобилие на столах и полках. — К чему все это? — Она обвела выпечку жестом.
— Я работаю дома, — пояснила Трейси, замешивая в миске тесто для очередной порции пирожных.
— Ты не занималась этим дома с тех пор, как открыла «Райскую усладу», — констатировала Маргарет задумчиво и взяла со стола корзиночку с фруктовым наполнителем, намереваясь снять пробу. — По правде говоря, насколько я помню, в последний раз ты развивала столь бурную деятельность в период разрыва с Чаком.
Досадуя на проницательность сестры, Трейси поморщилась. Стряпня была для нее не только образом жизни, но и своего рода трудотерапией, помогавшей преодолеть стресс, снять напряжение, выпустить пар. На этот раз она ударилась в работу, чтобы не думать об Эдварде и не предаваться тоске.
Однако в этом случае трудотерапия оказалась несостоятельной.
— Итак, не хочешь ли ты рассказать, что стряслось? Или мне подвергнуть тебя пытке?
Маргарет скорчила зверскую гримасу и угрожающе двинулась на сестру. Трейси, несмотря на препоганое настроение, рассмеялась. Традиция выуживать друг у друга важную информацию путем запугивания сохранилась у них с детства. Маргарет обычно добивалась желаемого, щекоча свою жертву, и Трейси не имела сил ей противостоять.
— Эдвард и я… — Трейси судорожно вздохнула. — Словом, между нами все кончено.
— Кончено? — переспросила Маргарет недоверчиво, и ее лицо помрачнело. — Что ты имеешь в виду, говоря «кончено»?
— Не деловые отношения, конечно, — пояснила Трейси на всякий случай, если сестра не поняла. — Наш роман.
Глаза Маргарет сузились, и она угрожающе уперла руки в бока, словно собиралась защитить младшую сестру от всех напастей мира.
— Может, мне пойти и поговорить с мистером Беркли? — предложила она, закипая. — Я никому не позволю обижать мою сестренку безнаказанно!
— Не петушись, Марго! — взмолилась Трейси. Она не сомневалась, что сестра ни перед чем не остановится, лишь бы добиться справедливости. — Он не виноват. Это… все я. Я сама с ним порвала.
Маргарет придвинула к себе стул и села.
— Но почему? — Ее рука машинально потянулась к ближайшей тарелке за печеньем.
Трейси отвернулась, делая вид, что ищет формочки для теста, которое взбивала. Она не знала, как рассказать Маргарет о сластях со стимулирующей начинкой и не выглядеть в ее глазах идиоткой.
— Похоже, что Чак подорвал мою веру в себя сильнее, чем мне хотелось бы.
— Чак был придурком, и ты не можешь сравнивать с ним всех остальных мужчин, — безапелляционно заявила Маргарет.
Эдвард сказал то же самое, когда Трейси поделилась с ним историей своей неудачной любви.
— Позволь мне заметить, — продолжала Маргарет, — если ты отпустишь Эдварда без борьбы, то сваляешь дурака.
Моя сестра всегда отличалась убийственной прямолинейностью, подумала Трейси, выкладывая тесто в формочки. Но Трейси не могла не признать правоту Маргарет: с каждой минутой она все отчетливее чувствовала одиночество и все яснее осознавала, что действительно поступила опрометчиво, когда несколько дней назад позволила Эдварду уйти из своего дома.
Мало того, что она не могла залечить свое разбитое сердце, так ее еще мучили извечные спутники: страхи и сомнения.
Не в состоянии повернуться к сестре лицом, Трейси зажмурилась и, собрав остатки духа, призналась:
— Я боюсь, Марго. Я боюсь поверить во что-нибудь хорошее.
— Я знаю, — с искренним пониманием отозвалась Маргарет. — А потерять такого классного парня ты не боишься?
Трейси промолчала. От нахлынувших эмоций у нее перехватило горло. Но ответ прозвучал у нее в голове. Да, она безумно боится потерять Эдварда, и это тоже составляло часть проблемы. Поверить ему и пойти за ним означало подвергнуть себя большому риску. А вдруг он сам ее оставит? Этого Трейси не пережила бы.
С другой стороны, все это время она приучала себя к мысли, что если хочет любить Эдварда, то должна пойти на риск. Должна поверить в Эдварда, поверить, что умышленно он не причинит ей страданий.
— О Господи, Трейси! — ворвался в ее размышления восхищенный возглас Маргарет. — Какие волшебные конфеты! Что это?
Голос сестры вернул ее к реальности, и Трейси повернулась, чтобы обнаружить, что Маргарет поглощает остатки «Шоколадной неги», которые после ухода Эдварда она так и не удосужилась убрать со стола. Сначала Трейси хотела выхватить у сестры коробку и обругать, что та по своему обыкновению сует в рот все, что попало, но что-то ее остановило.