Старший друг Брута Катон был стоиком. Что это означает? Он полагал, что добродетель – высшее благо для смертного. Мальчику внушалось, что надо быть добродетельным, таким же честным, таким же благородным, как отец, и желательно так же героически погибнуть, чтобы оставить прекрасный след в истории. Брут получил классическое римское образование, которое предполагало изучение нескольких языков, основ истории, астрономии, математики. Преобладало филологическое направление. Завершал он учебу в Афинах, в Греции, которую очень любил.
О Греции говорили так: завоеватель, который покорил завоеванного. Греция была формально завоевана Римом, но греческое ядро оказалось в основании буквально всех римских культурных достижений.
Для Брута Афины – родина идей демократических, республиканских, идей того замечательного общественного устройства, которое в тот момент в Риме пошатнулось. Среди его идеалов такие люди, как Демосфен[24], в свое время боровшийся до последней секунды жизни против македонского завоевания, готовый умереть за свободу Греции.
В 60-х годах I века до н. э. Брут, которому было около 25 лет, путешествовал по Греции, посетил Дельфы[25], побывал на островах, а ведь каждый греческий остров – это бывший полис, свободное государство, гражданская община. И эти идеи там жили. Он ими напитался с юности.
А в это время в Риме формируется первый Триумвират. Союз трех правителей – Цезаря, Помпея и Красса, видных политиков и честолюбцев. Понятно, что такой союз прочным быть не может.
На устах у этих троих одно – Республика, Отечество, счастье народа. В глубине их сознания другое. Пришло время – и Сулла это доказал – установить единую, прочную, централизованную власть. Разумеется, чтобы «спасти страну». Все, кто рвется к власти, непременно «спасают страну» и «защищают народ».
Впрочем, объективно триумвиры были правы. Республиканские механизмы уже не работали. Пока Рим был маленьким городом-государством, маленьким полисом, даже когда он охватывал только Италию, республиканское управление оправдывало себя. Но когда Рим стал мировой державой, государством, простирающимся от долины Тигра и Евфрата через Северную Африку, Балканский и Апеннинский полуостров до Галлии (будущей Франции), делать вид, что это – единая гражданская община, нереально. Есть предел управляемости.
Однако доказать это римлянам очень трудно. Единовластия они не принимают. Правители в те годы занимали республиканские должности: консул, претор[26]; даже император – это только почетное военное звание. Они скрывали, что готовы были стать единоличными правителями. Слишком кровавый след оставила диктатура Суллы. Хотя диктатура – это тоже республиканская магистратура. Диктатор – должность в системе римского республиканского правления, его назначают в минуты крайней опасности.
Вернувшись в Рим, Марк Юний Брут оказался в очень сложной ситуации. Его имя не было пустым звуком ни для Помпея, ни для Цезаря. А его искренние республиканские идеи были им глубоко чужды. И вот его первое соприкосновение с Цезарем, не прямое, но судьбоносное. Некий человек, арестованный в это время в связи с заговором против консула Помпея, называет среди причастных молодого республиканца Марка Юния Брута. Его жизнь в реальной опасности. Тем более Помпей прекрасно знает, что у молодого человека есть основания ненавидеть его за смерть отца. Появился прекрасный повод на всякий случай убрать его из своей жизни.
Но мать Брута, Сервилия, хотя и мало занималась сыном, на сей раз бросилась к Цезарю и стала просить заступиться за него. И Юлий Цезарь спас юношу, жизнь которого висела на волоске.
Брута не тронули, но отправили с дипломатической миссией прочь из Рима, на Кипр. Переговоры он провел неплохо, ничего особенного не достиг, но в целом с делом справился.
В 51 году до н. э. Брут встречается с Марком Тулием Цицероном, гениальным римским оратором, замечательным писателем, талантливым человеком, заслуженным, уже немолодым, значительно старше Брута. Сначала они встретились в Киликии (на территории современной Турции), где Цицерон был наместником, то есть самым влиятельным человеком. К нему обратился его лучший друг Аттик, с которым он постоянно переписывался и попросил поддержать молодого человека Марка Юния Брута, у которого есть какие-то просьбы. После знакомства Цицерон отметил в своих записках: «Он мне надиктовал целую записную книжку своих просьб».