Он автоматически потянул за спусковой крючок, но ни выстрела, ни отдачи не случилось.
— Петр, где ты ходишь? Заряжай! — оторвавшись от прицела, сказал Артем.
— Нечем! — развел руками боец, показывая перевернутую вверх дном пустую брезентовую сумку. — Финита ля комедия!
— Плохо, Петя! Пистолетом и автоматом мы вряд ли остановим вон тех фрицев! — Артем взглядом указал Каминскому на два легких танка, с ревом развернувшихся в их сторону.
— Да, товарищ капитан, два, это многовато, — что-то высчитывая, задумчиво ответил боец.
Танки приближались. Один чуть спереди, другой сзади и левее.
Внезапно из траншеи выскочил боец, фигура которого показалась Кочергину знакомой, и, не скрываясь, в полный рост, бросился наперерез второму танку. Быстро преодолев отделявшее их расстояние, он на ходу забрался на крышу моторного отделения и попытался с помощью саперной лопатки вскрыть двустворчатый люк доступа к двигателю. Когда это ему удалось, храбрец зачем-то почесал голову за правым ухом, достал из-за пазухи связку гранат и в буквальном смысле запихнул ее в открытый люк. Затем, проведя руками там внутри какие-то манипуляции, он резво спрыгнул на землю и отбежал в сторону, укрывшись за невысоким бугорком.
— Это же младший лейтенант, ну, тот, что папиросу у меня стрельнул! Вот дает парень! — восхищенно крикнул Артем, толкая Каминского в плечо. — Смотри, сейчас рванет!
Тотчас мощный взрыв потряс корпус гитлеровского танка, и он остановился, объятый клубами черного дыма.
— Теперь и мне пора, — прошептал Каминский, резко выдернул тело из ложбинки и сноровисто пополз навстречу «своему» танку.
— Стой! Назад! — Артем попытался схватить Петра за ногу, но вместо этого упал лицом в снег и зашелся в приступе кашля, поперхнувшись холодным воздухом.
Тем временем Каминский, укрываясь за холмиками и редко растущими деревьями, отполз метров на двадцать от капитана и, достав противотанковую гранату, спрятался за сломанной взрывом березой. Он ждал, когда немец окажется достаточно близко для точного броска.
Танк, не сбавляя скорости и разбрасывая гусеницами комья земли и снега, бодро сокращал дистанцию. Неожиданно на полном ходу открылся башенный люк, из него практически по пояс высунулся одетый в черную форменную куртку гитлеровский офицер и, по закону подлости, сразу же встретился взглядом с Петром. Тот протянул руку в поисках ППШ, но тщетно — автомат остался на прежней позиции.
Между тем фашист прокричал несколько слов по-немецки, очевидно, обращаясь к кому-то внутри танка, и, нахмурив белесые брови, погрозил Каминскому кулаком. А через мгновение гитлеровец уже навел на Петра пистолет-пулемет «МР-40», неизвестно как оказавшийся в его руках. Танк, замедлив ход, остановился. До него оставалось еще метров двадцать.
— Далековато, — прошептал Каминский, сжимая вспотевшей ладонью рукоятку гранаты.
— Сдавайся, большевик! — с противным акцентом на ломаном русском произнес фашист и повел автоматным стволом немного в сторону и вверх. — Поднимай руки, красный боров!
— Сам ты боров! — огрызнулся Петр в ответ, с трудом напрягая внезапно ставшие ватными ноги. — А я злой дикий бабуин!
Все-таки не очень приятно почти безоружному человеку находиться под прицелом и осознавать, что твоя жизнь висит на тоненьком волоске! Понимая, что шансов почти нет, Петр, неся околесицу и заговаривая немцу зубы, решил, однако, рискнуть и коротким рывком преодолеть несколько метров по открытому полю, а затем уже бросить гранату наверняка в гусеницу или в корму танка. И звезды были сегодня на его стороне!
— Что есть ба-бу-ин? — удивился фашист, произнося по слогам непонятное слово.
И тут же с воплем и грохотом исчез во внутренностях танка, спасаясь от града пуль, выпущенных Артемом из автомата Каминского.
— Давай! — самому себе крикнул Петр и ринулся вперед.
Слабость в ногах исчезла, наоборот, Каминский почувствовал себя многожильным кентавром. Он в два прыжка покрыл «лишние» метры и расчетливо метнул гранату, целясь в моторный отсек.
Упав на землю, Петр закрыл голову руками и вовремя! Мощный взрыв противотанковой гранаты разметал в разные стороны куски брони и металла. Танк вспыхнул как пионерский костер! Экипажу выбраться из горящей машины не удалось…
— А ты говоришь, красный боров, — поднимаясь на ноги, произнес Каминский, отряхнулся и быстрым шагом направился в сторону, где на фоне относительно белого снега темным пятном выделялась монументальная фигура капитана Кочергина.