Но все это в прошлом, в прошлом. Сейчас бы выбрать для переправы место получше. Дунай уже недалеко, во влажном ветерке чувствовалось его дыхание. Дорога пошла на подъем — вдоль самого берега тянулась высокая железнодорожная насыпь. Что ж, тем удобнее будет с нее оглядеться.
Машина с легким разгоном въехала на переезд, стала спускаться — и вдруг шофер резко сбавил ход. По шоссе шла колонна немецкой пехоты. Совершенно очевидно, что это быЛи остатки какой‑то разбитой части, пробирающейся на Запад. Но многолетняя муштра еще сказывалась. Колонна двигалась, как выверенный автомат, в полном порядке. Шагали в ногу. Лица усталых солдат были тупы и безразличны, но в любой момент, с тем же безразличием, с каким маршировали, эти солдаты по первому приказу открыли бы огонь.
Что делать?
Развернуться, повернуть обратно на узкой дороге было невозможно. Дать задний ход, въехать снова на пригорок и попытаться скрыться? Гитлеровцы сразу обратят внимание на странные маневры машины, да и от пули на открытой дороге не уйдеЩь.
Или врезаться в колонну, открыть огонь из пистолетов, чтобы подороже продать жизнь? Иначе, чего глупее и позорнее быть не может, Попадешь в последние недели войны к фашистам в плен.
Может быть, будь на месте адмирала кто‑либо помоложе, он бы и решился на один из этих Отчаянных шагов. Но… разве даром ушли годы, те годы, что посвящались учебе, годы, что копили опыт войны —с деникинцами, с белополяками, с гитлеровцами, драгоценный опыт командира? Адмирал искоса глянул на спутников, на водителя, у которого костяшки пальцев на баранке руля побелели от напряжения. Решение, ослепительное в своей ясности и мгновенное, как вспышка выстрела, пришло сразу:
— Прямо! — спокойно приказал адмирал.
Машина медленно подъехала к вражеской колонне.
Солдаты продолжали устало шагать.
— Налево! — вполголоса уронил адмирал. —-И не спеши.
Водитель повернул руль. Машина покатила вдоль колонны, вперед, туда, куда шагали гитлеровцы. Солдаты и офицеры косились на нее вполне равнодушно. Мало ли куда и зачем ехали эти офицеры. Несомненно свои. Разве неприятельские могут вот тйк медленно кдтить рядом, в открытой машине, и еще чему‑то улыбаться? Для этого надо быть просто сумасшедшим. А форма… Они все в кожаных регланах, черных, как плащи эсэсовцев. Едут вперед, видны только спины. Кто и на кой черт будет их разглядывать. Да к тому же старший из офицеров в машине отвернулся и что‑то показывает в стороне другим.
Вот и голова колонны. Ведущий ее гитлеровец почтительно откозырял едущему в машине «начальству». Благосклонно улыбнувшись, адмирал небрежно приложил в ответ два пальца к золоченному козырьку. Машина так же медленно — чтоб не запылить — обогнала солдат и покатила вперед. Адмирал до рези в глазах вглядывался в левую сторону шоссе. Вот наконец какой‑то выходящий на него проселок.
— Туда! А теперь — полный газ!
Что подумали гитлеровцы об этом внезапном исчезновении машины? Но мало ли что бывает на войне!
Через полчаса адмирал и его спутники остановились в деревенской харчевне. Хозяйка предложила приготовить яичницу. Маленькая девчушка, дочь хозяйки, возилась с только что вылупившимися цыплятами. Одного из них — желтенького, нежно–пушистого — она подала адмиралу, пролепетала что‑то. Адмирал гладил цыпленка одним пальцем, улыбался, и никто бы не мог подумать, что полчаса назад он разминулся на дунайской дороге с самой смертью.
Когда впоследствии я попросил его, уже вице–адмирала, Героя Советского Союза, кавалера тридцати восьми советских и иностранных орденов и медалей, поделиться каким‑либо памятным эпизодом, характеризующим боевой опыт, он рассказал эту небольшую историю.
— Длилась встреча с вражеской колонной минуты три–четыре, — добавил он в заключение, = Может быть, пять…
В ПОДЗЕМЕЛЬЯХ БУДАПЕШТА
Была весна 1945 года. Рота автоматчиков 83–й бригады морских пехотинцев, высадившись с катеров Дунайской военной флотилии, вклинилась во вражескую оборону Будапешта. Но продвигаться дальше не удавалось. Моряки все же не унывали и тщательно обследовали все закоулки. Разведчики обратили внимание на канализационный люк.
А что, если воспользоваться им? Но люк на виду. Решили дождаться ночи.
Под покровом темноты люк открыли. Из колодца дохнуло смрадом. Двое смельчаков спустились в колодец, посветили фонариками. При свете их увидели довольно просторный подземный ход, который уходил неведомо куда. Света фонариков явно не хватало для того, чтобы разглядеть, где он кончается. Ясно было лишь, что подземелье тянется далеко.