Необязательно устраивать войну и проливать кровь. Необязательно ссориться с Суворовыми, и необязательно подставлять спасителя дочери.
Можно просто потребовать с него взять «ответственность».
— Возможно, — заметил Медведев дочери, — скоро у меня появится зятёк.
— Проходите, господин Распутин, — солдат вернул отцу карточку-удостоверение.
Я глядел на него… с лёгким удивлением. Парень, перед тобой сам грёбаный глава рода Распутиных — тех самых Распутиных, чей герб красуется у тебя на спине и на входе в это здание. Его лицо знает весь мир, а он сам бывает здесь, похоже, постоянно…
Но парень всё равно потребовал карточку, пробил её по всем правилам и только затем пропустил нас. Не удивлюсь, если всё это время в нас целились какие-нибудь снайперы. Что это — паранойя уровня шапочки из фольги, или лучший в мире уровень безопасности?
Прежний Йошида никогда не видел это место изнутри, но отлично знал, что это такое. Главный штаб распутинских войск; кузница идеальных бойцов. Казармы, качалка, полигон и так далее. Словом, брутальный ультра-мужицкий клуб, где потные красные качки бьют друг другу морды под хриплые маскулинные стоны.
И всё это — ударные силы Распутиных. Впечатляет. Наверное.
Мы как раз проходили через двор, где именно это и происходило. Справа отжималось три десятка солдат, несмотря на глухую ночь; слева десять пар боролись, сцепившись в клинче и разбрасывая вокруг взрывы песка. Как видно, тренировки в этом месте не стихают ни днём, ни ночью.
— Так ты говоришь, — покосился я на Михаила, — что здесь нет ни единой девушки?
Главное — поубедительней изобразить расстройство в голосе.
— Забудь, — отрезал отец. — Это Третий Штаб, здесь само слово «девушка» под запретом, если это не часть задания.
— Сурово, — я вскинул бровь. — Наверное, у бойцов Третьего Штаба одна рука всегда накачана сильнее другой.
Михаил сердито сверкнул глазами.
— Неуместная шутка, — сообщил он. — Как и всё твоё поведение, Йошида.
Ну, прости, что разочаровал. Ты тоже не отец года.
— Ты должен испытывать гордость, — продолжал Михаил.
— За что? — искренне озадачился я. — За то, что какие-то спецназовцы носят на форме ту же картинку, что нарисована на стене нашего особняка?
— Это не «какие-то спецназовцы», — возразил отец. — Это одна из тех сил, что удерживают Распутиных на верхних позициях.
Вот как?
— А я думал, на верхних позициях род удерживаешь ты, — заметил я. — Всегда больше уважал личную силу, чем большую армию. Армия может предать, а сила всегда останется с тобой.
— Всегда уважал? — Михаил оглянулся. — Не помню, чтобы в детстве тебя сильно интересовали такие вещи.
В его взгляде мелькнуло подозрение. Так, лучше не развивать эту тему; не то, чтобы я боялся сболтнуть лишнее, но зачем делать проблемы на ровном месте?
— А что до меня, — отец, впрочем, махнул рукой, — то я силён, но один человек не сделает то, что может армия. Это — сила клана, такая же, как и я сам. И они не предадут. Они…
—…цепные псы клана Распутиных, что готовы кинуться и растерзать любого, кого укажет им хозяин, — кивнул я. — Ты это имел в виду?
— Именно, — Михаил либо не распознал сарказм, либо не захотел показывать, что распознал. — А если тебе недостаточно слов — вспомни, что происходило перед аукционом.
Ладно, уел. Может быть, эти мускулистые распаренные качки и выглядели немного карикатурно, когда боролись здесь, но там им понадобилось секунд пять-десять, чтобы положить мордами в асфальт всю банду Тиграна. Шутки шутками, но это действительно профессионалы.
…миновав широкий двор с тренирующимися бойцами, мы оказались в здании, чья архитектура больше напоминала тюрьму, а там поднялись на лифте на самый верх. Нас никто не сопровождал и, слава небесам, никто больше не спрашивал у Михаила карточку, иначе этот путь стал бы бесконечным — охрана стояла буквально через каждые десять метров.
Лифт щёлкнул и раскрыл двери.
— И посерьёзнее, Йошида, — одёрнул меня, Михаил, когда мы вышли. — Мне не нравится твой настрой. Он слишком…
— Живой? — я поглядел на него. — Было лучше, когда я лежал в коме?
— Я этого не говорил! — взревел отец, останавливаясь и разворачиваясь ко мне; солдаты даже бровью не пошевелили при виде этого.
Я развёл руками.
— Пойми, Йошида, — отец говорил тяжело, будто каждое слово не вылетало из его рта, а падало камнем. — Я рад, что ты вышел из комы. Рад, что ты так быстро восстанавливаешься, и телом, и разумом. Но всё же… ты поправился ещё не до конца.
Он снова зашагал вперёд.
— Такое ощущение, что ты считаешь происходящее… Очередным коматозным сном. Поэтому и ведёшь себя так — безрассудно, безоглядно, делая всё, что взбредёт в голову. Йошида, я очень хочу, чтобы ты осознал: у твоих действий есть последствия.
Мы остановились перед большой массивной дверью.
— Я это осознаю, — кивнул я. — Прекрасно осознаю.
Более того, ради последствий всё и затевалось.
Отец лишь коротко глянул на меня — распахнул дверь, без стука и предупреждения.
— А вот и мы, Валера, — заявил он, входя внутрь. — Прибыли.
…аура, исходящая от крепкого, чуть седого типа, стоящего у окна, ощущалась даже с порога.
Это было не Присутствие, ни что-то такое: просто ощущение Силы, которое буквально давило всякого, кто приближался к кабинету. Теперь понятно, почему здесь такая дисциплина: попробовал бы кто возразить этому человеку.
Как ни обидно признавать, но мне до такого уровня ещё далеко; по крайней мере, пока. И именно поэтому я так хочу как можно быстрее заняться рукой, Оттисками и всем прочим — а не шататься невесть где.
Валера медленно обернулся к нам, заложив руки за спину; ничего не говоря, кивнул к Михаилу, прошёл к столу — и только затем посмотрел на меня. Минуту взгляд изучал меня с головы до ног, а затем вновь перешёл на отца.
— Так это и есть знаменитый Йошида Распутин? — на лице Валеры не было ни тени улыбки; он всё говорил серьёзным, как на похоронах, тоном. — И зачем ты притащил его сюда, Михаил?
Похоже, что с моим отцом он на короткой ноге.
— Парень чудит, — коротко ответил Михаил, подталкивая меня в спину. — А это вызывает проблемы. Ему нужно побыть под надёжной охраной — хотя бы какое-то время, пока не прояснятся некоторые вопросы.
— Чудит, чудит, — подтвердил Валера. — Я читаю новости.
Он хрустнул руками.
— Ты в курсе, что после поездки с ним восемь охранников хором подали заявление об отставке, наотрез отказываясь хоть что-то объяснять?
Отец пожал плечами; я тоже. Впрочем, Валера говорил и вёл себя так, будто меня здесь не существовало вовсе.
— Необычный он у тебя.
— Он Распутин, — отозвался отец. — Мой сын не может быть обычным.
— Необычный даже для Распутина, — покачал головой Валера. — Читал комментарии в Сети? Кем его только не называют. Богом, демоном, пришельцем, аномалией…
Он наконец-то перевёл взгляд на меня.
— А по мне, так он просто пацан, который не видит берегов и не признаёт авторитетов. Крепкая мужская дисциплина и постоянный надзор — вот что ему нужно.
— Именно это я от тебя хотел услышать, — согласился Михаил. — Так что он на тебе. Как минимум до конца всех мероприятий с японцами и англичанами, как максимум…
Он не договорил, поглядев на Валеру; тот кивнул.
— Кстати, — Михаил сложил руки перед собой. — Как с этим дела?
— Как обычно, — пожал плечами Валера. — Хреново, но мы наверху пищевой цепочки.
Ещё раз скользнув по мне взглядом, он снова заговорил с отцом, игнорируя меня.
— Как и докладывала разведка, о предстоящей свадьбе не знает только слепой. Конечно, у всех свои интересы, конечно, все попытаются урвать себе кусок пирога — или весь пирог сразу. Мы начеку, как и всегда.