Выражение его лица показывало, что он в общих чертах догадывается, что я собираюсь делать. Конечно, едва ли на Земле найдётся кто-то, знакомый с методом погружения в Оттиски… но всё-таки старик сильный Одарённый.
И вот я здесь.
Пожалуй, Горыныч не соврал. Сила чувствовалась здесь куда сильнее, чем в медведевском парке — от этих замшелых могильных плит, от покосившихся памятников со стёртыми именами и датами.
Когда Горыныч назвал это место «Могильником», я представил себе что-то… совсем древнее. Этакий скифский курган, занесённый дыханием веков; полуразрушенный мегалит. Но Могильник был вполне себе кладбищем — заброшенным, заросшим, но всё-таки кладбищем в современном понимании. Было довольно очевидно, что тут никого не хоронили уже не меньше полувека, но тропинки были вытоптаны отчётливо. Люди всё же посещали это место — если не как кладбище, то как памятник истории.
Спокойно оглядываясь по сторонам, я шагал по одной из таких тропинок. Разумеется, чем ближе к центру, тем старше становилось кладбище — и тем больше я ощущал Оттиск. Эмоции? Ну, да; каждое кладбище на любой планете — своего рода мини-Оттиск. Слишком много в таких местах накапливается боли, скорби, злости.
Вот только этот совсем не тянул на «мини». Обычное кладбище — это максимум подпитка после тяжёлого дня, не более, тогда как эмоции, преобладающие здесь, захватывали, словно кружащийся водоворот. Скорбь многих людей давила многотонным камнем, не оставляя места для недавнего хорошего настроения, и ни зелень, ни солнце уже не замечались здесь. Сквозь видимую картину тихого уютного уголка проступала настоящая суть Могильника.
Впрочем, и унынию я тоже не поддавался. Просто… собранно шёл вперёд по следу Силы.
Мой взгляд мрачно скользил по могилам. Старые, очень старые. Очертания каменных плит только угадывались под слоем мшистой зелени, которая, совершенно не боясь этого тлена, разрасталась во всех направлениях.
Что это за могилы? Такое количество эмоций не могло возникнуть на ровном месте. Присев на одно колено возле ближайшей могилы, я попытался отодвинуть мох. Бесполезно, он слишком въелся в камень, да и от надписей уже, похоже, почти ничего не осталось.
Ладно, неважно. Сейчас и так всё узнаю.
Прикрыв глаза, я сделал ещё несколько шагов. Вот… здесь.
Центр водоворота, точка Оттиска. Сосредоточие всей здешней боли. Открыв глаза, я увидел нечто вроде постамента с обломком статуи. Сама статуя валялась внизу, разбитая на несколько крупных фрагментов. Когда-то это был ангел, закрывший лицо ладонями в знак скорби, теперь… просто поросшие мхом камни.
Наверное, это даже символично.
Присев на нагретый солнцем постамент, я снова прикрыл глаза.
В таком месте легко погрузиться в Оттиск. Просто отпусти реальность — Сила сама подхватит тебя, затянет внутрь. Около минуты я сидел, прислушиваясь к бушующим эмоциям, забывая о том, где я на самом деле нахожусь. А затем…
…первое, что я ощутил — это мокрые руки.
Мои собственные руки. Вода капала с них вниз — медленно, но однообразно, пока я двигался вперёд.
Нет. Не вода.
Ноги сами несли меня куда-то, отбивая чеканный шаг; под ногами чавкала грязь. Вокруг меня находилось всё то же кладбище, вот только куда моложе: никакого мха, раскидистых деревьев вдвое меньше.
Мой взгляд скосился вниз; отчего-то это вызвало усилие. Так и есть: руки в крови, ноги в незнакомой обуви.
Но тело — а вернее ощущения от него — были до жути знакомы. Словно одел старый пошитый по заказу костюм.
Спящий Император. Он же — мой клон. Ну, было бы странно, если бы я не узнал собственное тело. Даже не по внешности — скорее, по ощущению силы, привычной и надёжной. Лёгкий внутренний холодок имплантов — еле уловимый, на уровне подсознания, но всё-таки ощутимый. Лёгкая дрожь магической ауры, неактивной, но готовой проснуться в любой момент и разразиться штормом.
Воздух пах осенью, грязью и кровью. Я ощутил, как напряжены мои мышцы; лицо словно сведено в судорожной маске без эмоций, кулаки сжаты до боли. Быстрый шаг, но не бег.
Попытка повернуть голову. И резкая боль, как от защемленного нерва. Попытка остановиться. Безуспешно.
— Ты чего дёргаешься? — чуть удивлённо донеслось позади меня. — Случилось что?
А это ещё кто, чёрт побери?
Ноги мои продолжали шагать так же сосредоточенно, не реагируя на вопросы, роящиеся в голове. Да, поначалу я не заметил вторую пару шагов, следующих точно за мной.
— Да и вообще, — распорядился незнакомый тип, — не лети вперёд. Идём медленно, спокойно. Пусть успеют собраться.
Тело клона тут же повиновалось; шаг замедлился, ритмичное чавканье ботинок по грязи перетекло из лихого дабстепа в спокойный медляк. Воспользовавшись моментом, я попытался остановить его совсем, но… тело снова обожгло судорожной болью, и Спящий Император продолжил шагать по кладбищу, как шагал до этого.
— Нет, спешка не нужна… — пробормотал невысокий коренастый тип, выходя из-за моей спины. — Спешка хороша при ловле блох, а тут требуется погодить.
Клон молчал в ответ, а вместе с ним молчал и я. Нет, мне определённо больше нравился прошлый Оттиск — там я, по крайней мере, был самим собой и мог самостоятельно решать, что мне делать. Здесь же…
Тип чуть вырвался вперёд, что-то тихо бормоча себе под нос. Одежда старомодная — плюс-минус то время, когда я посещал Землю в первый раз; и в то же время он мне кого-то напоминал.
Впрочем, чего ходить далеко? Михаил Распутин.
Этот тип был на две головы ниже; длинная чёрная борода сильно меняла лицо, но всё-таки… те же черты, что и у Михаила. Тот же нос, те же глаза. Родство налицо.
— Стоп, — вдруг резко отозвался он. — Пришли. Смотрим отсюда.
Клон резко затормозил, встав посреди дороги.
— В сторону, в сторону, — Распутин — было довольно очевидно, что тип относился к этой семье — махнул рукой, указывая на высокий памятник. — Встань вот сюда. Увидят же прежде времени.
Он и сам отошёл в сторону, тяжело дыша; рука, украшенная сразу тремя золотыми кольцами, опустилась на могильный камень.
Не алжирское золото, обычное. Одежда дорогая, но безвкусная и как будто неподходящая этому приземистому, длиннобородому человеку.
— Стой тихо, — скомандовал Распутин. — Жди.
Клон повиновался.
…как я и говорил, у «запасного» тела нет и не может быть самосознания. Любые фильмы о восстании клонов — лишь фантастика, не более; никто в здравом уме не будет оставлять даже намёка на такую возможность.
У клона были рефлексы, была память тела, были знания. А вот воли не было. Собственной, по крайней мере.
И, похоже, Распутин этим вовсю пользовался.
По крайней мере, становилось понятней, как род Распутиных пришёл к власти. Если мой клон подчинялся каждому распутинскому слову, то им оставалось лишь отдавать приказы. Боевой терминатор в личном распоряжении делал всё остальное.
Тело, само собой, было напичкано имплантами и усилениями только так; я был силён даже по меркам Галактики, что уж говорить об отсталой планете?
Вот только с чего Распутин вообще смог управлять клоном?.. Не помню, чтобы среди всех возможностей и улучшений я оставлял опцию «Беспрекословно слушаться первого попавшегося мужика».
— А вон и они, — пробормотал Распутин. — Начали, поди.
М? Задумавшись, я не сразу понял, о ком он говорит. А затем увидел ангела.
Того самого, зарывшего лицо в ладонях. Статуя ещё была цела, ни мха, ни трещин.
Впрочем, люди стояли чуть поодаль от неё — метрах в десяти; довольно много, если так приглядеться. До моего уха донеслось негромкое мерное бормотание и какое-то позвякивание; приглядевшись, я понял, что это священник машет кадилом, бормоча погребальные молитвы.
— Давайте, — хмыкнул в усы Распутин. — Помолитесь, будьте любезны.
На его лице мелькнула усмешка.
— Неужто мы не православные… прежде молитвы не убьём, креста не порушим, — продолжал он скорее сам себе, чем Императору. — Вот закончите — тогда и наш выход. Посмотрим, что выберете: по добру или по силе.