— …что ты наделал?
…я обернулся на голос.
Девочка. Лет двенадцать. Чёрное платье без украшений. Взобравшись на постамент статуи, она вжалась спиной в каменное тело плачущего ангела, будто тот мог ей чем-то помочь.
Кажется, именно убивший её удар в реальности и расколол статую.
— Что… — еле слышным шёпотом выдохнула девочка. — ты… наделал?
Шок на лице. Ей бы бежать, пока есть шанс, но она лишь продолжала вжиматься в холодный камень и с ужасом смотреть на меня.
— Что ты наделал…
Боль, скорбь. Всё то, что я чувствовал там, в настоящем. Как тёмный омут, в который тебе засасывает с головой.
— Что ты наделал…
Я кинул взгляд вокруг.
Мёртвые. Мёртвые. Мёртвые.
Кровь на земле, на камнях, на ветках. На могилах и памятниках — кровь, на пожухлой осенней зелени — кровь. Скорбью разит от каждого камня.
Живых трое, не считая меня. Надежда, плашмя лежащая на земле; плечи трясутся от рыданий. Иван Распутин — чуть пятится назад, не понимая, почему потерял контроль над покорным слугой. И девочка с её словами.
Что я наделал. Хороший вопрос.
В моей голове мелькнула мысль о том, чтобы всё-таки добраться до Распутина, но сделать этого я не успел.
— Что ты наделал?
Слова больше не звучали детским шёпотом. Теперь их словно произносила сразу множество голосов, мужских и женских; они лились отовсюду, исходя от мёртвых тел.
Реальность вокруг заколебалась; Оттиск растворялся в настоящем.
— Что ты наделал?!
Я заморгал, поднимая глаза вокруг.
Разбитый ангел на земле. Заросшие мхом могилы. Их что, здесь и похоронили потом? Или они просто явились на место своего убийства?
Тёмные силуэты стояли со всех сторон от меня; неподвижные, полупрозрачные. Глаза-провалы сверлили меня. Они не атаковали, не пытались навредить — просто спрашивали.
— Что ты наделал?
— Не я, — выдохнул я, поднимаясь на ноги. — Не он. Не Император.
Духи замолкли; я чувствовал их внимание к моим словам. Они правда не понимали, за что и почему были убиты, правда пытались это понять.
— Он лишь слушался приказов, — мрачно подытожил я. — Не мог не послушаться.
Концентрация живой боли всё ещё держалась здесь, достигнув сейчас своей предельной точки. Все эмоции живых, все эмоции мёртвых — всё сплелось в тёмной ауре, накрывшей это место…
Впрочем, после моих слов она стала чуть меньше.
Призраки молчали. Ни слов прощения, ни слов обвинения, вот только дышать стало как-то неуловимо легче. Одна за другой, тёмные фигуры исчезали, растворяясь в небытии.
Я остался один.
…точнее, так мне показалось — на очень короткое время.
— Что… что это было?
Антон Голицын покосился на ученика, отирая с округлого лица пот. Юноша вытаращил глаза; челюсть его отвисла при виде завораживающей картины.
Что ж, паренька можно было понять. Антон и сам захлопал глазами в изумлении при виде молодого парня, стоящего на замшелом постаменте в окружении нескольких десятков тёмных фигур.
Что он сказал им? Слов не расслышать, жаль, но… призраки повиновались ему. А та волна тёмной энергии, что прокатилась по Могильнику за минуту до этого? Будучи адептом Тёмного Пути всю свою жизнь, Антон уже очень давно не сталкивался с чем-то, настолько мощным.
— Как это возможно? — ученик покачал головой. — Он же… он мой ровесник!
Антон покачал головой.
— Возраст — иллюзия. По-настоящему могущественные мастера, используя Силу, могут оставаться юными на протяжении сотни лет. Как Виктория Английская, например.
— Да, но Виктория — правительница целой империи, а это…
Антон вновь утёр пот со лба; день стоял жаркий, а при его лишнем весе не нужно было многого, чтобы начать потеть. В коленях подрагивала противная слабость, но уже не от погоды, а от осознания, что они с учеником только что увидели.
Сегодняшний день должен был быть по всем меркам самым обычным для Антона. Так, лёгкая прогулка. Могильник был местом с ярко выраженной тёмной энергетикой, и Антон сотни раз заряжался ей здесь, но… он и предположить не мог, что станет свидетелем чуда. Второй раз за свою жизнь.
Весь массив Силы, скопившийся в этом месте, который уже невесть какой год изрядно подпитывал Антона, исчез в одно мгновение — по велению незнакомого парня перед ними. Он уже видел такое, когда его первый наставник попытался усилить своё тело неизвестной техникой. Старика Фэня, старейшего и сильнейшего из темных практиков, которых он знал, разбросало по сторонам в тот же миг… но незнакомец стоял перед ними абсолютно целёхонький.
Вот тебе и «прогулялся с учеником до источника Силы ради рядовой тренировки».
— Ты ещё не понял? — выдохнул он, промакивая лоб платочком в третий раз. — Кто ещё это может быть, как не один из Великих Мастеров Тёмного Пути?
— Великих? — чуть не задохнулся ученик. — Разве… их всего несколько…
— Верно, — кивнул Антон. — И перед нами один из них.
Он наблюдал, как призраки, один за другим, исчезают, повинуясь приказу юноши (или того, кто выглядел как юноша). Ученик, конечно, слишком впечатлителен и эмоционален, но… это и правда сродни чуду. Все это место, вся сила, что копилась в нем, подчинилась таинственному мастеру.
Неужели знаки не лгали? Неужели учение Тёмного Пути ожидает новый расцвет, и эти консервативные аристо, боящиеся полноценно использовать Силу сами и не дающие делать это другим, наконец-то начнут с ними считаться?
Нет. Не считаться. Подчиняться. С тем, что он видел, с такой мощью…
— Пошли, — махнул рукой Антон застывшему ученику. — Мы должны выразить своё почтение Великому Мастеру, посетившему нас.
— Сырость и темнота начинают несколько утомлять, Виталий.
— Мы здесь всего лишь сутки, Григорий. Стареешь.
Нельзя сказать, чтобы наёмные убийцы действительно считали проблемой сложившуюся ситуацию. Бывало и хуже, а сейчас они, в общем-то, неплохо проводили время в этих бесконечных подземных ходах. Но иронично повозмущаться по поводу ненормированных рабочих часов… тоже было своего рода профессиональной этикой.
— Всё стареет, Виталий, — Григорий оглядел очередной поворот. — Даже эти катакомбы. Когда-то здесь нельзя было так просто бродить, не наткнувшись на охрану или тёмный культ, а сейчас…
— Крысы и пауки, Григорий.
— Крысы и пауки, Виталий.
И не поспоришь. Громадная сеть катакомб, пронизывающая всю столицу, служила самым разным целям — соединяла множество мест подземными ходами, была укрытием на случай резкой атаки и так далее. Вот только сейчас об этом помнили… да, собственно, только те самые крысы и пауки. Соперники не самые достойные.
— А знаешь, кто ещё стареет, Григорий? — лицо Виталия было беспристрастно, голос — спокоен.
— Знаю, — подтвердил его напарник. — Йошида Распутин, Виталий.
— Йошида Распутин, Григорий. А он не должен стареть.
Григорий пожал плечами.
— Выберемся, Виталий, и быстро закончим начатое. И вы отпуск.
— Мальдивы, Григорий.
— Мальдивы, Виталий.
Пауза; звук шагов в полной темноте.
— Как думаешь, он уже успел встретиться с невестой?
— Ага, ну конечно, — киллер позволил себе смешок. — В его ситуации только с девушками и общаться.
Виталий тоже усмехнулся в ответ.
— Ну, почему же. Возможно, Реверс успела добраться до него, Григорий.
— Возможно, Виталий.
Такой вариант тоже устроил бы убийц. Сами они прикончат цель, или это сделает их ученица, которую они достаточно хорошо натаскали — всё едино.
Шаги по темноте. Новый поворот.
Грохот падения.
— Ты живой, Виталий?
— Я живой, Григорий. Тут какая-то старинная гробница.
Лёгкая пауза. Две пары глаз приглядываются к темноте — одна пара сверху, другая снизу. Звук руки, шарящей по стене.
— Что ты там делаешь, Виталий?
— Ищу рычаг, Григорий.
Падение в могилу могло бы стать проблемой. А могло и решением проблемы. Выход был ближе, чем они думали.