Барон. Сигара медленно тлеет на земле; он мог ставить на меня, но всё равно он не ожидал… такого.
Роксолана рядом с ним. Холодный, ледяной взгляд, которым она одаривала всех, куда-то делся; на лице краска, в глазах безграничное изумление.
Илана и Данко. Недоверие, удивление. Что, как, почему… ничего, походите рядом со мной — ещё и не к такому привыкнете.
Я остановился; последний аккорд отлетел от струн, дрожа и замирая в тёплом воздухе.
Музыка стихла.
Толпа взревела.
Я стоял, дурея от криков; слишком много и слишком громко. Впрочем, их можно было понять; по сравнению с моей игрой Чандер просто дёргал за струны.
А вот и он, кстати. Лицо такое, будто ему явилась истина, дорожки слёз, убегающие куда-то в бороду.
— Это было прекрасно… — выдохнул он. — Прекрасно…
Я лишь махнул рукой, возвращая ему инструмент. Импланты и дело техники.
— Никс победил!! — вопил барон Драгомир, потрясая кулаками, как будто поставил на меня миллион. — Победил!! Половина победы в кармане у этого доблестного парня! Ещё немного — и моя дочь обзаведётся лучшим мужем, о каком только можно мечтать!
Он сиял и орал; я же обернулся назад.
Странно. На лице Иланы отразилась… ревность? Что, и она туда же?
Впрочем, сейчас важнее другое.
— Какая вторая половина испытания? — перекрикивая шум, спросил я у Данко.
Парень замялся, всё ещё изумлённый моей победой в музыкальном баттле.
— Ну… — пробормотал он. — Увидишь. Слушай, как у тебя с ездой верхом?
Барон Драгомир держал коня под уздцы, прилагая все силы, но это явно давалось ему непросто. Стоять на месте смирно конь явно не желал и всем видом это демонстрировал.
Пятеро дюжих парней стояли по обе стороны от коня, готовые броситься барону на помощь, если придётся — но для того сдаться значило потерять лицо, и он напрягал мускулы, не давая коню сдёрнуть его с места.
Силён, силён.
Конь был поистине исполинского роста и богатырского сложения; глаза гневно сверкали, ноздри расширялись, когда он фыркал.
— Вы все знаете Бурана, — провозгласил барон; в этот раз кричать приходилось громче — люди не рисковали подходить близко. — Это не просто конь. Это лучший Одарённый конь среди всех Одарённых коней, который… ай, бэнг!
Конь взвился на дыбы — и тут же обрушил передние ноги вниз; копыта сверкнули красным; уздечка вырвалась из руки барона, а сам Драгомир покатился по земле…
…он что, Одарённый?
Да уж. Эти ребята умеют удивлять.
— Конь… — тихо обратился я к Данко, — Одарённый? Он только что использовал Силу?
— Ну, да, — подтвердил тот.
— Конь.
— Ага.
— Одарённый.
— Да.
Я поглядел животное, которое с гордым видом возвышалось над всеми (и физически и морально), пока помощники в десять рук ставили барона на ноги.
— Ромалэ всегда использовали Одарённых коней, — пожал плечами Данко, явно не понимая, чему я удивляюсь. — Ты не знал?
— Да… как-то запамятовал, — признался я.
Что дальше? Одарённые хомячки? Всемогущие попугайчики?
— Этот конь… — продолжал барон, отряхиваясь. — А, ладно! Вы всё видели сами!
Ладно. Это может быть даже… интересно. Провожаемый сотнями взглядов, я направился к коню.
—…это потомок того самого коня, что носил самого Императора!
Я пробежался по Бурану взглядом, и он сделал то же самое в ответ. С места он не двигался, но в глазах читалось предупреждение.
— Во все времена только ромалэ могли ездить на таких конях — не считая Императора, конечно! — продолжал барон. — Только тот, в ком силён дух романипэ…
— Тихо, — велел я коню. — Смотри у меня.
Моя рука резко взметнулась вверх; прыжок (для того, чтобы скакнуть так высоко, пришлось использовать малую часть теневой ауры), и я вцепляюсь коню в холку. От неожиданности животное заржало и дёрнулось, но моя хватка крепче; я перебрасываю тело через круп.
Ну, вот я и верхом. Вторая рука — тоже в холку, игнорируя подпругу.
А почему барон замолчал? Он же, кажется, ещё продолжал?
Ладно, не будем тратить время. В конце концов, до встречи в ресторане осталось около часа.
— Но! — скомандовал я, вкладывая в голос Силу.
Чтобы управлять людьми голосом, нужно Присутствие. С животными проще.
По крайней мере, с обычными. Насчёт Одарённых…
И конь сорвался с места.
Нет, он не слушался меня: просто испытывал. Буран нёсся и нёсся вперёд, то совершая огромные прыжки, то гарцуя, и то и дело косясь на меня своими тёмными глазами. Как там этот человечек на спине? Ещё не свалился? Держится?
Что ж, я держался.
Не самая лёгкая поездка. Но тому, кто проходил через гиперпрыжок… в общем, бывало и хуже.
Казалось, ноги коня едва касались земли — но огромные её комья свидетельствовали об обратном. Он нёс и нёс, упрямо рассчитывая меня сбросить…
А затем я положил руку ему на шею. Не сжал, как до того, а именно положил; по-хозяйски.
— Тише, — велел я. — Спокойный шаг.
Конь будто споткнулся на лету… а затем снова продолжил бег, не понимая, что происходит.
— Спокойный шаг, я сказал, — ровно повторил я. — Давай. Соображай, чего от тебя хотят.
…толпа уже не ревела — она тихо постанывала от восторга, когда я на спокойно идущем коне остановился возле барона.
— Кажется, я прошёл испытание? — хмыкнул я, не спешиваясь.
— П… П… — барон заикался и никак не мог выговорит слово. — Прошёл?..
— Парень, — странно глядя на меня, уточнил один из его телохранителей, — испытанием было продержаться на Буране десять секунд. Ты…
Я пожал плечами, спрыгивая с коня; Буран довольно фыркнул, когда моя рука прошлась по его холке.
— То есть, я прошёл испытания, — подытожил я. — И что теперь?
Весь табор взирал на меня с каким-то мистическим трепетом.
— Ты прошёл, — кивнул барон, подходя ближе. — Ты достоин стать мужем Роксоланы. Ты будешь принят в мой род, как мой любимый сын, и…
Ох. Тяжело, когда тебе навязывают то, что тебе совершенно не нужно.
— Не-а, — отозвался я.
— Не-а? — растерянно повторил барон.
— Роксолана… — я обернулся на Данко. — Вон, пусть он станет её мужем.
По толпе прошёл изумлённо-возмущённый ропот.
— Отдать её этому мусору?..
— Он назвал его своим другом. Откуда у Данко такой друг?..
— Но… ты видел, что он делал?
— Испытание выиграл ты, а не он, — недовольно кося глазом, возразил Драгомир.
— Испытание выиграл я, а не он, — согласился я. — И как победитель испытания, я говорю: пусть Роксолана станет женой Данко.
— А ты?.. — барона такая перспектива совершенно не радовала.
— А я тоже без награды не останусь, — сообщил я, указывая на чётки. — Вот моя награда, барон. Отдай её мне.
Барон нехорошо скривился. Кажется, любые отеческие чувства, которые он ко мне испытывал, куда-то делись.
— Не забывайся, Никс, — отрезал он. — Это — моя семейная реликвия, и никто не может…
— Я могу, — возразил я. — Я могу много чего из того, что не могут другие. Разве я не доказал это?
У барона дёрнулся глаз.
— Наглец, — сощурился он. — Я предлагал тебе стать моим зятем…
— А я выбрал другую награду, — я выдержал его взгляд. — Так что, барон?
Драгомир не ответил — но по его лицу и так было понятно, что ничего хорошего. Нет, он не отдаст чётки добровольно. Да и вообще…
Я ещё раз поглядел на изделие из алжирского золота. Стоит того или не стоит?..
…стоит, однозначно.
Рывок.
Чётки слетают с руки барона, не успевшего даже опомниться — а я уже одним движением взлетаю на коня.
— Вперёд, Буран, — приказываю я; поводья натянуты. Не самое привычное средство передвижения, но Буран слушается меня беспрекословно, будто читая мысли. Словно между нами… установилась какая-то связь.
Всё дальнейшее тонет в криках, воплях, шуме и беготне. Кто-то бежит ко мне, кто-то — от меня; в панике цыгане сминают собственные палатки, от шума воздух становится густым.