Рёбра болят, но не сломаны. Энергии всё меньше – за последние двадцать минут я израсходовал две трети запаса, что девять лет мариновался в этом теле. Боль – не проблема, как и синяки с царапинами. Заживёт и не вспомню. Хуже другое. Намного хуже.
Чёрт, это худшее, что могло вообще произойти!
Дар не сработал. К гадалке не ходи – это было связано с тем, что я нахожусь в чужом теле. Что же пошло не так?
Ясно одно. Если Дар не работает… я в этом теле так и останусь. Без возможности переселиться в нового клона у меня будет лишь два пути: остаться жить в теле парня-инвалида на отсталой планете… или сдохнуть окончательно.
Что ж, сдыхать мне приходилось много раз, ничего приятного. Так что – привет, жизнь в теле земного паренька, лишённого всех регалий и прежних связей. Считай, все последние два века коту под хвост.
…забывшись в своих мыслях, я не сразу обратил внимание на сдавленный то ли плач, то ли писк сбоку от себя. А? Подняв глаза, я уставился на ту, кого не заметил вначале.
Девочка. Лет, наверное, шесть-семь, не больше. Огромные испуганные глаза – ну, ещё бы, не каждый день прямо с неба перед ней грохаются люди. Опустив взгляд, я увидел сверкающую металлом инвалидную коляску. Руки девочки машинально пытались крутить колёса, но одно из них застряло в корнях дерева.
Ну, да. Нет ножек – нет побега.
– Ты ещё что тут делаешь? – машинально бросил я.
– Д-дяденька… – голос девочки дрожал, полный ужаса. – Вы… Вы – м-мумия?
Что? Я поморгал секунды две, а затем до меня дошло. Ну, да, я-то видел это лицо в зеркале лишь издалека. Вблизи оно, наверное, выглядит как череп, обтянутый кожей. Пролежишь без движения девять лет – и не такое будет.
Опустив глаза ниже, я воззрился на свои руки. Две сухие палки, кожа болезненно-белого цвета. Здоровые люди так не выглядят ни на одной из планет! А ещё на мне из одежды – лишь испачканная во время падения длиннополая больничная накидка с вырезом сзади.
Неудивительно, что ребёнку стало не по себе. Тут не каждый взрослый останется спокоен!
– Нет, – мрачно отозвался я. – Не мумия.
Говорил я всё ещё лёжа, даже не делая попыток встать с земли. Тело болело, а исцелять его сейчас вторично…
– А кто? – девочка продолжала глядеть на меня с испугом.
Хотел бы я знать, чёрт побери. Хотел бы знать.
Прикрыв глаза, я попытался нащупать Дар. Он всё ещё был со мной – иначе время бы не замедлилось, иначе я бы себя не исцелил…
Всё ощущалось очень странно. Как если бы мозг работал быстрее тела. Сигнал исходит из разума, но до цели доходит не сразу, а кое-что теряется вовсе.
Одарённый.
Вот и всё. Разгадка одновременно проста и… безоговорочна. Парень – Одарённый (что логично, он же из местной аристократии). Он вроде бы и умер… но в теле остался его Дар. Совершенно не развитый, странный, непонятный мне… но вместе с тем глубокий, как океанская впадина.
Мой же Дар перенёсся вместе со мной и… разбился?
Два Дара в одном теле не уживутся. Дар подобен глине, из которой можно вылепить что угодно – но затем она застывает намертво. Мой старый Дар был подлинным шедевром из затвердевшей глины… который столкнулся с большой горой глины Дара этого паренька и теперь был буквально разбит на осколки, раздроблен.
Отдельные части более-менее работали. Но это было лишь жалким подобием, а главное – никакого переселения в клонов. Никакого… бессмертия.
Ещё никогда я не ощущал себя таким уязвимым… и таким лишённым всего. Одна жизнь, одна попытка. И в каком теле! Неужели это – навсегда?
Я всегда считал себя человеком, сохраняющим оптимизм и хладнокровие в самых плохих ситуациях. Но это… быть запертым в теле мальчишки. На планете, которая – фактически – принадлежит мне! Всё это вокруг, эти земли, эти люди – моя собственность…
Вот только теперь докажи это местным.
Застонав, я попытался встать. Пожалуй, осколками Дара можно было убрать пару разорванных связок… но уже сейчас, сходу, становилось ясно, что целителя экстра-класса из меня не выйдет. Когда-то давно я вылепил из своего Дара нечто уникальное, единственное в своём роде – Второй Шанс, бессмертие в собственных клонах. А исцеление… так, на сдачу.
– Так кто ты? Скажи!
О. Девочка. Совсем забыл про неё.
– А х… хомячки его знают, – мне не хотелось материться при ребёнке.
– Ты похож на тех, что приходят из Обелисков, – в глазах девочки уже не было такого испуга; скорее – лёгкое опасение и много любопытства.