Дар переходил в новое тело – быстрым потоком, как вода. Всё то, что я вынашивал долгие годы, уходило, напоследок наполняя тело щекочущим теплом.
Скорее всего, это не даст девочке развить собственный Дар. Но это точно подарит ей регенерацию. Уж лучше так, чем без ног.
Сила вытекала из меня; девочка сидела, боясь пошевелиться. Кажется, она уже начала чувствовать, к чему всё идёт…
– Эй!
Окрик сзади – сердитый и испуганный одновременно – едва не сбил меня. Хорошо, что я уже практически закончил. Минутой раньше, и девочка так и осталась бы инвалидом. Я обернулся на ту, что кричала.
– О-отойди от неё! Больной ублюдок!
К нам быстрым шагом приближалась молодая девушка.
– Твоя мама? – уточнил я у девочки, вливая в неё последние капли Дара.
– Сестра, – отозвалась та.
– Ты что, оглох? Отойди от неё! Я позову охрану!
Вот и совершай добрые поступки. Не отблагодарят, так ещё и обругают.
– Отхожу, отхожу, – хмыкнул я, отпуская руки девочки и отползая назад по стенке.
Стоять было тяжеловато, хотя никаких серьёзных травм у меня не осталось. Просто… тело отвыкло двигаться. Увы… теперь это было и моей проблемой.
– Извращенец! – старшая сестра девочки подлетела к нам и встала между нами, как живой щит. – Пошёл вон отсюда! Анечка, солнышко, что он делал? Он сделал тебе больно?
«Анечка, солнышко» не отвечала. Она замерла, раскрыв рот и прислушиваясь к себе. К тому, что она снова чувствовала.
Ну, да. Несложно принять за извращенца типа, одетого в тонкую рубашку на голое тело, который держит за руки девочку, притаившись в кустах.
– Ты ещё здесь? – с лицом разъярённой тигрицы старшая сестра развернулась ко мне. – Всё, я зову охрану…
– А она уже здесь, – заметил я, приваливаясь поудобнее к стволу дерева. – Вон, бегут.
Ну, разумеется. Михаил с Наиной ведь не забыли про воскресшего коматозника, сиганувшего из окна – а далеко уйти я не мог. Целая делегация. Медсестра в халате, несколько врачей – и, конечно же, упомянутые девушкой охранники. Местные, или из личной свиты Михаила?..
– Господин Распутин! – выкрикнул ближайший из них на бегу. – Господин Распутин, вы в порядке? Вы где?
Я улыбнулся и помахал рукой, чтобы меня заметили.
– Я здесь! Всё чудесно, но спасибо за заботу!
– Распу… тин?
Девушка нервно сглотнула; она отступила на шаг, вытаращив глаза и осознавая, что только что обозвала извращенцем и больным ублюдком представителя одной из самых могущественных семей этого мира. Ну… если я правильно понял это из недавнего разговора.
Она то и дело переводила взгляд то на меня то, на спешащую сюда делегацию, и как будто не могла поверить, что тот, кто выглядел как атрофированный бомж-извращенец, перемазанный в грязи, может быть кем-то важным.
Что ж; я тоже до сих пор не мог поверить, что я – наместник нескольких планет, включая эту, аристократ с кучей связей – сейчас нахожусь в теле этого самого атрофированного бомжа, девять лет провалявшегося в коме.
Но реальность не считалась с нашими ожиданиями и оставалась такой как была.
Интересно, как много ещё народу эта реальность шокирует?
– Встал? Что значит – встал?
– В смысле… что говорят врачи? Сколько займёт восстановление?
– Спустя ДЕВЯТЬ лет?!
Узкий и длинный зал собраний загудел, как разворошённый улей, услышав новость. Михаил Распутин всегда был из тех людей, что, подобно планетам, притягивают вокруг себя спутники помельче, а потому зал собраний дома Распутиных был сейчас битком набит людьми. Все ветви семьи, доверенные лица, вся верхушка – все они сейчас были здесь, и все они были ошарашены услышанным.
– Врачи ничего не говорят, – поморщилась Наина, сидящая сбоку от мужа. – Врачи сейчас молчат и пребывают в шоке – как и мы.
– Но откуда тогда уверенность…
– Оттуда, что я видела это своими глазами.
Наина демонстративно положила ладонь на руку Михаила. Начинается хаос и неразбериха, передел власти. В такое время лучше… лишний раз подчеркнуть, кто тут главный.
– Что-то я не вижу радости на ваших лицах, – заметил Михаил; он только приехал из больницы – и собирался лететь обратно сразу же после собрания. – Повторяю ещё раз, для тех, кто не расслышал сразу: мой сын, Йошида Распутин, встал с постели.
Все переглянулись. За последних девять лет это имя редко звучало в зале собраний, и многие успели забыть, как странно оно звучит. Впрочем, куда больше их поражало… да всё остальное, если так подумать.