— И это… твоя конспиративная квартира? — Вэйли присвистнула, когда мы миновали холл с рельефным гербом Распутиных на стене. — Неплохо живёшь, агент Йошида.
— Я здесь уже давно, — пожал я плечами, сворачивая в новый коридор и приподнимая кусок паркета. — Пришлось озаботиться хотя бы минимальным комфортом.
…подвал встретил нас всё той же темнотой и прохладой, что и в мой первый день на Земле. Я поморгал пару секунд, давая глазам привыкнуть; ага, вон и та самая печать.
— Что здесь? — Вэйли спустилась следом за мной. — Я чувствую мощную Силу, но не могу понять, откуда…
— Снизу, разумеется, — я чиркнул по ладони принесённым заранее ножом, проливая на печать капли собственной крови. — Прошу.
Вэйли, зачарованная происходящим, следила за тем, как печать сдвигается в сторону, открывая спуск в подземную часть особняка Распутиных. Мы оба замерли на краю, каждый думая о своём. Вэйли, очевидно, о Теоноре и тех секретах, что я спрятал внизу. Я же… о других секретах. О тех, что были там на самом деле. Я ведь так и не посетил это подземелье… а стоило бы.
Ладно, ладно. Однажды я туда ещё спущусь.
Но не сейчас.
Сильный толчок в спину Вэйли — и я быстро захлопнул люк над её головой.
Прости, Лактариус. Посиди тут, пока я не решу, что с тобой делать.
— …у тебя ещё остался грим тут, на щеке, — заметил Орлов, когда я быстрым шагом вошёл в свой кабинет. — Во-первых.
Блин. Не было времени нормально привести себя в порядок.
— А во-вторых? — уточнил я, вытираясь носовым платком.
— А во-вторых, уж прости, но мы больше не можем бегать от прессы, — сообщил Костя. — Нам нужно сделать какое-то заявление насчёт похищения Иланы Медведевой.
Ох. Как же мне надоели эти долбаные репортёры.
— Ладно, — вздохнул я. — Тогда мне нужно к Горынычу. Снова.
Две фигуры медленно, пригнувшись пробирались по тёмным сводчатым коридорам, цепляя на себя паутину и светя под ноги фонариками, чтобы не запнуться о случайный кирпич. Шаги гулко разносились по длинному коридору, выделяясь на фоне далёкого и странного гула.
— Думаешь, она поверила нам, Григорий?
— Насчёт чего, Виталий?
Два киллера переглянулись.
— Что мы оставили её на кладбище просто следить за входом, Григорий. А не потому, что от неё слишком много шума, — уточнил первый.
— Понятия не имею, Виталий, — пожал плечами второй. — Мне достаточно того, что Реверс не увязалась за нами.
Виталий кивнул; на какое-то время коридор снова погрузился в тишину, прерываемую лишь этими шагами.
— Возможно, нам бы и не помешала лишняя сила, Виталий.
— До сих пор мы всегда справлялись сами, Григорий.
— До сих пор мы никогда не возвращались на место проваленного задания, Виталий. Но сейчас это происходит.
Виталий покачал головой.
— Задание не провалено, Григорий. Просто оно… в процессе.
— В таком случае лучше бы нам поскорей завершить его, Виталий. С каждым днём Йошида становится всё сильнее, и в какой-то момент его будет уже не…
— Тихо! — вдруг резко подобрался его напарник. — Ты слышал, Григорий?
— Что, Виталий?
Вместо ответа киллер лишь ускорился, зашагав вдвое быстрее. Лишь когда напарник подстроился под его скорость, он уточнил:
— Там был крик, Григорий. Женский. И звук, как будто… кто-то упал с лестницы.
— Уверен, Виталий? Тебе не послышалось?
— Уверен, Григорий.
— Ну, — Григорий слегка пожал плечами, — не буду спорить, Виталий. Тогда поспешим туда.
Вонючий сигаретный дым не приносил ему сегодня удовольствия — только напоминание о смраде этого прогнившего мира.
Агент Новак потрогал свежий синяк, глядя в зеркало, и выдохнул новую струю дыма.
Всё хуже, чем он думал.
— Этот мерзкий город смеётся мне в лицо и даже не скрывает этого, — Новак уставился на собственное отражение, чуть размытое от сигаретного дыма, и слегка подбросил в руке плёночный диктофон. — Дорогой дневник. Сегодня меня избили клоуны. Мне случалось бывать в десятках драк, но это был первый случай, когда внешность и внутренняя суть моих врагов соответствовали друг другу.
Плёнка жужжала, записывая его слова.
— Мир — грёбаный цирк, где мы ходим по канату каждый день, вертимся, как дрессированные собачки, — продолжал Новак, глядя в глаза самому себе. — Порой начинает казаться, что мир не так плох, что в нём возникает просвет. Но это только дым и зеркала. В итоге ты обнаруживаешь, что, хоть цирк и уехал, клоуны — остались.