— Остались простые формальности.
Министр фыркнул, двинувшись по полю за улетевшим мячом. Тележка с клюшками катилась следом за ними.
— А этот ваш директор не взбрыкнёт в последний момент?
— Не взбрыкнёт. Я его знаю. К тому же завтра воскресенье, а с понедельника он уйдёт в отпуск.
— Не хочет марать руки? — министр усмехнулся. — Кто тогда будет подписывать документы?
Господни Фрезер хмыкнул:
— У них на такие случаи есть господин Сутейкин. Он всегда подписывает, если нужно.
Они посмеялись, следуя за мячиком по покрытому зелёной травкой полю. Тележка, переваливаясь на мягких колёсах, катилась вслед.
***
— Вам назначено? — секретарь смотрел на Мари Ив, будто видел впервые.
— Назначено! — отрезала Мари, села на стул возле двери шефа, и отвернулась к окну.
За прозрачным стеклом неслышно взмахивал лопастями крохотный, как игрушка, полицейский вертолёт. Вот в окошке кабины отразился солнечный свет, блеснули выпуклые стёклышки, вертолёт нырнул вниз, в пропасть между каменных стен небоскрёбов, и исчез из вида.
Господин Фрезер неторопливо отложил свою коллекционную ручку, отодвинул бумаги и тщательно разгладил края верхнего листка.
— Что-то случилось, госпожа Иванова?
Она молча бросила перед ним развёрнутую газету. Эту газету точно так же бросил перед ней Базиль, не глядя на Мари. Он молча стоял и смотрел на неё, пока она лепетала что-то, с ужасом глядя на разворот. Потом Базиль ушёл, так и не сказав ей ни слова.
Шеф посмотрел на газету. Поднял глаза на Мари:
— Вы решили принести свежую прессу? Для этого у меня есть секретарь.
— Только не делайте вид, что это не ваших рук дело, — сквозь зубы сказала Мари, глядя в его галстук.
— Ах, это вы о подписи под статьёй? — господин Фрезер откинулся на спинку кресла и улыбнулся. — Как мило, не правда ли? В наше время совсем не нужно делать это собственноручно.
— Это не настоящая подпись!
— Должно быть, такая же не настоящая, как ваше удостоверение журналиста, — промурлыкал шеф, продолжая улыбаться. — Вы думали, что можно копаться в грязи, и остаться чистой, госпожа Иванова? На это способно только солнце.
Он ткнул пальцем в окно:
— А вы, простите, дорогая моя, совсем не ясное солнышко. — Господин Фрезер опять придвинул к себе бумажный листок и взял ручку. Мари Ив посмотрела в листок, и увидела нарисованного человечка с тонкими, как палки, ручками и ножками. Господин Фрезер заботливо вывел рядом с человечком силуэт виселицы. Сказал, тщательно вырисовывая вокруг шеи человечка верёвочную петлю:
— Идите, госпожа Иванова, работайте.
Она не двинулась с места, глядя, как чернильная петля охватывает шею человечка.
— В чём дело, вы плохо слышите?
— Я увольняюсь.
Шеф тут же, словно ожидал этого, вытянул из ящика длинный конверт и бросил перед ней на стол:
— Ваша компенсация за отработанное время. Всего хорошего, госпожа Иванова.
Глава 32
Мари Ив свернула с основной дороги в переулок, и прошла вниз по вытертым тротуарным плиткам до чахлых кустов, обрамлявших детскую площадку. Она не была здесь очень давно.
Мари обвела взглядом ряды щербатых балконов с развешанным на верёвках бельём. Бельём того сорта, что вытягивается, не успеешь ты его надеть. Она даже отыскала тот балкон, на котором готовила уроки, пока тётка смотрела очередной сериал. Она тогда была подростком с торчащими локтями и коленками, отчего что-то вечно разбивалось на крохотной кухне тётки Розы.
Она свернула к подъезду и поднялась на пятый этаж. Первая дверь слева. Дверь ничуть не изменилась с тех пор, как она её видела. Тот же обшарпанный пластик, дырка старомодного дверного глазка. Только на месте замка чернеет изрядная, с лохматыми краями, вмятина, из которой поблёскивает пуговка белого металла с отверстием для ключа.
Мари толкнула дверь, та со скрипом отворилась, впустив её в узкую прихожую. Там умещались только вытертый коврик с нарисованной на нём пузатой мышью, подставка для обуви, на которой красовались разношенные сандалии невиданного размера, да овальное зеркало на стене.
Она не стала снимать туфли и прошла в комнату. Из кухни, отделённой от комнаты стеклянной дверью, донеслось бренчание стеклянной посуды, и знакомый голос позвал:
— Ну, проходи, раз пришла.
На кухонном пространстве, превращённом другом детства Игорьком в ночной кошмар рафинированного дизайнера, помещался сам друг детства. Он сидел, поджав босые ноги, на высоком круглом табурете, очевидно украденном из какого-то бара.
Игорёк ткнул пальцем в откидную полочку возле двери: