Папе Димка понравился. И Димке — папа. Может быть, потому, что оба они были большие, красивые и спокойно-веселые. Они, кажется, в ту первую встречу между собой и не говорили особо ни о чем, а заметно было, что друг другу понравились. Папа, правда, тоже сказал, что рановато Юльке замуж выходить. Димка тут же согласился: да, мол, хорошо бы на пару годиков постарше была… А ждать страшно — вдруг какой казак лихой прямо из-под носа уведет?
— Что я — телка, чтобы меня уводить? — обиделась Юлька, но папа и Димка посмотрели на нее с одинаковым выражением — будто знали что-то, чего она знать не могла.
В общем, первое знакомство с родителями они пережили. Правда, потом еще несколько раз мать устраивала ей большие образцово-показательные концерты на тему «для того ли тебя воспитывали», еще пару раз пришлось выдержать довольно унизительные допросы на тему «а давно ли ты беременна?», но все это было уже затухающими сполохами уходящей грозы. Подумаешь, гроза! Мы их уже столько повидали…
Отец ее сильно удивил. Все время ободрял, одобрял, поддерживал, а за пару дней до свадьбы вдруг спросил:
— Юлька, а ты его любишь?
— А как же? — изумилась она. — Ты, пап, даешь! Он самый красивый, самый сильный, самый умный, самый… и вообще директор агрофирмы. И он меня очень любит, даже тетя Нина мне говорила, а она знает.
— Понятно, — сказал отец. — Но у вас в деревне не будет твоих подружек, и никто не увидит, что он самый-самый…
— Они и так уже все видели. — Юлька, заметив улыбку отца, смешалась, смутно подозревая, что сказала что-то не то, и перешла в наступление: — Пап! Ты что, тоже против Димки?
— Вот уж я как раз не против. — Отец смотрел в потолок, и лицо у него было как будто немного отчужденное. — Я вообще не представляю человека, который был бы против твоего Димки. Н-да… Ну, ладно, поживем — увидим.
И все шло хорошо. И все шло мимо Юльки, само собой, по щучьему велению — какие-то приготовления, и белое платье, и обстановка для комнаты молодых, и упаковка Юлькиного приданого — надо же, у нее, оказывается, приданое было, а она и не знала, — и приглашение на свадьбу всех-всех-всех родных, друзей и знакомых… И, конечно, приехали все Июли. Братья были поразительно похожи друг на друга — все огромные, широкие, с пышными темно-каштановыми кудрями и светло-карими глазами, все румяные, загорелые и энергичные, и даже голоса у них были абсолютно одинаковые — низкие, мягкие, как будто чуть сонные… Но старших — Володю и Славика — еще можно было как-то отличить. А Сашка был полной, абсолютной, немыслимой копией Димки, и Юлька расстроилась. Она-то думала, что Димка — один в мире такой. А тут вон близнец какой-то объявился… Поэтому сначала Сашка ей не понравился.
— Смешно, — заметил Димка задумчиво, понаблюдав за ее реакцией. — Мы ведь как две капли воды. Но за одного ты замуж выходишь, а другого терпеть не можешь. Почему?
— Я могу его терпеть, — объяснила Юлька. — Только почему он все время тебе подражает? Даже ходит так же…
— Может, это я ему подражаю? — Димка посадил ее себе на колени, откинул голову и испытующе смотрел ей в лицо с легкой непонятной улыбкой. — Все-таки он — старше. Почти на двадцать минут.
— Глупости. — Юлька сидела на его колене, как на толстом бревне, откинувшись на обнимающую ее могучую руку, и наматывала на палец крутой завиток пышной Димкиной гривы. — Ничего он не старше. Я совершенно уверена, что вас в первую же минуту перепутали. Старший, конечно, ты. Это же просто невооруженным глазом видно! Во-первых, ты больше, и сильнее, и умнее, и серьезнее, и образованнее, и… Ты чего смеешься?
— Юлька, и что это мне так повезло? — Он уткнулся лицом в ее ладонь и щекотал ее губами.
— Это, может быть, вовсе не везение, — рассудительно сказала она. — Может быть, ты стал таким потому, что старался. Ну… спортом занимался. И учился хорошо. И работал как вол. И не куришь… Вот и получился такой, как есть. При чем тут везение?
— Да я же не о себе… Я о тебе! — Он смотрел на нее откровенно восхищенным, радостным взглядом. — Это с тобой мне повезло! Понимаешь?
— Конечно, — важно согласилась Юлька. — Еще бы. Я молодая, довольно привлекательная, почти образованная… Папа — полковник. Спортсменка. Отличница. Не курю. Характер нордический. И даже, оказывается, приданое у меня есть. Конечно, тебе повезло. Могло быть гораздо хуже.
— Господи, как я тебя люблю, — растерянно пробормотал он, а потом принялся осторожно целовать ее и гладить твердыми шершавыми пальцами ее щеки, и нос, и веки, и губы, и руки, и даже голые загорелые коленки…