Мурат окинул взглядом сидящих у стены людей. Потопал по полу каблуком сапога, поправил мантию, которая довольно нелепо свисала с его плеч, мешая удобно сидеть.
- Значит, победили... Я и не сомневался, - высказался он, наконец. - Но тут дело не в победе, даже не в упущениях, которые за тобой заметили...
- Упущения, конечно, были, но... Что ты конкрет но имеешь в виду? спросил Ростик. Он не ожидал такой реакции. Что-то, как он и подозревал с самого начала, было не так.
- Не "ты", а "вы", - хищно просипел Калобухин. - Вечно тебя, Гринев, учить приходится.
- А ты не учи, - отозвался Ростик, хотя сознавал, насколько по-мальчишески это выглядит.
- Например, ты не организовал преследования противника, - задумчиво пояснил Мурат Сапаров. - А ведь враг был сокрушен, если верить твоему докладу. - У нас не было на это сил. А кроме того, перевод за отравленный вал большого числа людей очень затруднен. Неужели это непонятно? - Ростик начинал закипать, хотя еще пытался сдерживаться.
Тут его раздражало все - и повелительность власти, и ее откровенно феодальные атрибуты, и привычка бояться Мурата, свойственная всем работающим тут людям... И работающим ли? Может, уже выслуживающим какие-нибудь вотчины, посты и, конечно, власть? Над своими же согражданами, над теми, кто кормил и защищал их ценой жизни... Это было отвратительно. И даже хуже - достойно наказания. Хотя, каким оно должно быть, Ростик еще не знал.
- До меня дошли другие слухи... - так же медленно, как и прежде, проговорил Мурат-Председатель. - Вернее, конечно, сведения. А именно, что ты силой захватил власть над армией и пытался настраивать офицеров на то, что вам необходимо решить вопрос власти данным вам для защиты города оружием.
- Что-о? - Ростик даже подался вперед. - ? Нет, повтори, что ты сказал?
- Он не обязан повторять, если ты плохо слышишь, - буркнул кто-то из сидящих в зале подхолуйчиков.
Почти все из сидящих на стульях людей засмеялись. Не смеялась, кажется, только теща Тамара. Она смотрела на Ростика, что-то пытаясь передать ему своим взглядом, но Рост лишь кивком поблагодарил ее, осмотрелся и снова перевел взгляд с этих крысиных, свиных и гиенистых рыл на Мурата.
А впрочем, зря он обидел почтенных хрюшек и прочих зверей. Они были куда интеллигентней и красивее тех, кто искусственно и натужно ржал над Рости-ком. Тогда-то он понял, что вопрос о власти в Болов-ске находится в опасности и его придется решать. Возможно, очень жестко.
Если бы он не был в ссылке, если бы знал, что происходит в городе, возможно... Нет, определенно, он бы уже приложил все силы, чтобы этого сборища не было и в помине, чтобы... эти, с позволения сказать, люди остались все-таки людьми.
- Я говорю о том, что приказал, узнав о нелепой, - Мурат усмехнулся, чуть ли не радостно, - смерти Достальского, передать командование Смаге... Ты меня слышишь?!
Он заорал так неожиданно, что Ростик едва не вздрогнул. Что-то в этом было очень заученное, тренированное и... гадкое. Кажется, так же взвинчивал себя на трибуне Гитлер, мельком подумал Ростик, если верить старым, земным еще хроникам.
- А ты на меня не ори, - вдруг отчетливо отозвал ся он. - Ты не заслужил даже того, чтобы сидеть в моем присутствии, а туда же... орать вздумал.
Бывший кабинет первосекретаря компартии, а ныне приемный зал Председателя Боловска накрыла мертвая тишина. Только не сорваться, думал про себя Ростик, не заорать в ответ. - Что ты сказал? - вкрадчиво спросил Мурат.
- Я же объяснял, докладывал... - с откровенной радостью засуетился Калобухин. - Все это офицерье, как один... Только и думают, как бы в Председатели пролезть. - Он обернулся к Ростику и сделал к нему два шага. Все, Гринев, допрыгался.
- Не думал, что до такого дойдет... - Ростик, уже успокаиваясь, походил по комнате, от стены к стене, как привык еще у себя в Храме, когда размышлял. - Сволочи вы все, продажные, мелкие, трусливые своло чи... Вот что, - он решился. - Пора от вас очистить город. Загнать в те норы, из которых вы выползли. - И он перешел на Единый. - Бастен, ты готов? Я разгоняю всю эту шайку... Беру власть в свои руки.
Слабое дуновение полдневного ветра даже не прошелестело из дальнего угла, а скорее мягко надавило Ростику на сознание. Его союзник, оказывается, все понимал куда лучше, чем мог ожидать Ростик, когда раздумывал, как аглор воспримет русский.
- Это... заговор! - заорал Мурат и почему-то с ногами, путаясь в своей смехотворной мантии забрался на трон. - Взять его! - Он выбросил вперед руку, ука зывая на Ростика. - Забрать, растоптать, замучить!.. Чтобы духу его не осталось, чтобы память о нем выветрилась!
Калобухин с гадкой ухмылкой на физиономии прыгнул вперед. В комнату уже вбегало пять... нет, семь солдатиков, таких же откормленных, как и те, которых Ростик встретил в фойе.
А Рост тем временем продолжал расхаживать и говорил: - Это надо же, до какой мерзости вы докатились?
Больше он ничего сказать не успел, потому что Калобухин схватил его за плечи... И тут же, словно из ниоткуда, из воздуха, который вдруг стал на миг очень плотным, появился блестящий клинок. Он прочертил странную, слегка искривленную дугу, и бывший пытатель, мастер застеночных избиений, которые полагал расследованием, с удивленным лицом... сполз вниз, обливаясь кровью. От его плеча почти до груди возникла кровавая полоса, и он умер, так и не успев ничего понять.
- Только не убивай! - заорал теперь уже Рост на Едином, но опоздал. Трое из семи солдатиков, которые успели вбежать в комнату с тем же удивленным выражением, распались на куски... Но видимый в воздухе меч, уже красный от крови, завис перед остальными. Потом он исчез резким броском по красивой и сложной траектории.
Зато все остальные солдатики вдруг поотлетали к стенам и замерли, живые, но не способные даже подняться.
- Я забыл сказать, - мирно проговорил Рост, - что к нам присоединились невидимые воины, называющие себя аглорами. Они вшестером разделали почти всю сорокатысячную группировку пауков. А пауки - противник, с которым мы вряд ли справились бы без их помощи.
Он помолчал, в комнате было настолько тихо, что стало слышно, как где-то внизу бухают сапоги и кто-то выкрикивает какие-то команды... Рост обернулся, оббитая войлоком дверь осталась открытой.