Или он привык к слишком спокойной жизни за те четыре года, что появился тут и устроил эту ферму? Ферму, возведенную на фундаменте старого Храма, которая стала новым Храмом. Вот только бы еще выяснить, Храмом кого или чего?
Корову отвели в стойло, Ждо и Кирлан принялись сразу доить ее, потому что из-за маленьких сосков ящерокоров этот процесс требовал массу времени. А позже, убедившись, что корова не просто полна, а прямо-таки переполнена молоком, Рост послал им в помощь еще и Гвету. За ужином пришлось присматривать Винту с одной из дочерей. А Рост занялся чисткой доспехов, подготовкой оружия, проверкой крепости пресловутого сидра… Но все пошло совсем не так, как он предполагал.
Чуть позже на горизонте появилась одинокая фигура. На немалом расстоянии от нее виднелись еще какие-то точки, видимо, панцирные шакалы, но нападать они не торопились. А некто, идущий краем моря, страха не выказывал. Рост хотел было сходить навстречу неизвестному пока путнику, чтобы помочь, если он в этом нуждался, но тут со стороны дварского леса появилась целая процессия. Это было уже серьезно, с этим приходилось считаться больше, чем с одиноким Арнаком, Рост объявил тревогу и приказал закрыть ворота.
Двары подошли к Храму, как всегда, подняв ружья вверх. Они находились на «заявленной» камнями территории и потому не должны были нести оружие на изготовку. Зато Рост мог демонстрировать какое угодно недоверие, разумеется, в пределах разумного. Потому что убедился давным-давно: как только двары осознали, что их драгоценным коровам тут вреда не наносят, лишь доят по всем правилам и даже с уважением к драгоценному молоку, нападать на Храм они не собирались.
Когда до воинов, закрытых мощнейшими доспехами из кованого дерева, от кучи фасоли осталось метров тридцать, Рост выстрелил из своего ружья, старательно прицелившись, чтобы не задеть кого-то из гостей, но чтобы выстрел лег в трех метрах от их ног. С плохим стрелком они бы просто не стали дело иметь. Процессия послушно застыла. Это было обычно. Необычно было то, что от нее отделился не один Арнак, которого Рост узнал по характерным доспехам без крылышек на плечах и бедрах, а трое. Двое из них были Росту не знакомы.
Рост подождал, пока они подойдут на расстояние метров пятнадцати к воротам, и снова выстрелил под ноги Арнаку. Тот снял шлем, улыбнулся на чудовищный дварский манер и дернул подбородком, что означало аналог человеческой привычки кланяться. Этот обычай здороваться поклонами Рост придумал давным-давно, это было лучше, чем пожимание рук, – относительная сила Полдневных существ была слишком разной, чтобы сделать рукопожатие универсальным.
Рост тоже снял шлем. Он стоял на втором этаже, в широком проеме между двумя мощными колоннами, способными выдержать даже выстрел из пушки двадцатого калибра. Его должно было быть видно по пояс, а больше для начала и не нужно. Это потом, когда клятва мира будет произнесена, можно будет спуститься.
– Кто вы и зачем? – Двары его слов, конечно, не понимали, но действовали по привычной схеме, оправдавшей себя.
– Арнак, – знакомый разведчик шлепнул себя по гулкой кирасе на груди. Потом повернулся к соседу справа. – Квир, вр… – дальше следовало что-то непонятное.
– Что? – шепотом спросил Рост.
– Вжд, – пояснил стоящий за колонной на расстоянии вытянутой руки Винторук.
– Пагрд, – стукнул по плечу левого Арнак. – Рв.
– Шамн, – перевел Винт.
– Шаман, – поправил его Рост. И улыбнулся, стараясь не расплескать старательно напущенной на себя суровости. – Рост, люд.
Оба спутника Арнака тоже сняли шлемы и дернули подбородками. Тогда Рост поклонился, почти до высоты бруствера. И добавил главное слово, с которого начиналось перемирие:
– Л-ру.
Все трое тоже подтвердили, что, мол, «л-ру». Слово это было ключевым, оно означало мир. И человек или нечеловек, произносящий его, признавал, что не пустит в ход оружие, не нападет без оружия и вообще не собирается нападать. Рост удовлетворенно кивнул, попросил Дака вытащить стеклянное ведро с сидром на двор, подхватил пару черпаков и вышел к гостям. Сначала он предложил черпак с сидром Арнаку, но тот кивнул на вождя Квира. Тот выпил с удовольствием. Передал шаману. Пагрд, или как там его, выпил три черпака разом, не скрывая блеска в глазах, при этом, однако, ухитрившись снова натянуть на голову шлем, чего вождь, однако, не сделал, наверное, чтобы пить было удобнее. Тогда Рост тоже выпил, правда поменьше, чем гости, потому что сидр, что бы про него ни говорили пурпурные, которые его, собственно, и изобрели, был куда крепче пива.
Потом пошел разговор о деле. Арнак выпил еще один ковш, показал рога на голове и изобразил пронзительный вопль ящерокоровы. Рост кивнул, согласился, что да, зверь у него, и показал, что его доят. Жрец объяснил, что делать это нежелательно. Тогда Рост, сообразив, что дружба не налаживается, приказал Даку вынести еще один ковшик, на этот раз простой, деревянный. Его Ростик взял себе, а торжественный стеклянный, который изготовил именно для таких встреч, передал, ополоснув в кадке с водой, шаману. Тот принялся за выпивку с восторгом и уже не говорил, что в этом мире нежелательно доить коров.
Через пять минут актерских упражнений, когда Рост передал и свой ковш Арнаку, который в этой тройке был младшим по чину, было решено, что нужно подождать. Если корову уж начали доить, то дело следует довести до конца. Против такого аргумента ни вождь, ни шаман не возражали. Потом от шеренги вояк отделился один из дваров, он проревел заветное слово «л-ру», получил из рук Арнака черпак и выпил сидра. Потом еще… В общем, через час, когда сидр пришлось выносить еще раза два, среди солдат ящеров не было ни одного, кто бы не попробовал напитка из стеклянного ведра. А Рост думал, что если так пойдет дальше, то выдаивание коров станет разорительным делом… Впрочем, нет, это всегда будет выгодно. Потому что обменный сидр куда более простой продукт, чем молоко. А еще такие выпивки подтверждали, что между соседями царит добродушная терпимость, от которой и до откровенного приятельства недалеко.
Вот тогда-то в пределах Храма появилась та самая фигура, которую Рост заметил на берегу. Это был бегимлеси, одинокий и израненный. Но несомненно цивилизованный, из городов, а не из стай пернатиков, которые жили на равнине по ту сторону Олимпийской гряды. Он доказал это, прошептав пересохшим клювом священное слово, и тем, что снял грудную пластину. Более веского доказательства миролюбия у пернатых не водилось.
Путником пришлось заняться всерьез, его напоили водой, поднесли миску разваренной фасоли, потом Кирлан принесла котелок горячего супа из ракушек… И лишь тогда сообразили, что двары остаются слишком долго без присмотра. Но тем присмотр был и не нужен. Они отошли к куче лущеной фасоли, расселись вокруг ведра и, без всякого стеснения закусывая Ростиковым урожаем, приглушенными рыкающими голосами без намеков на чины и звания травили… если не анекдоты, то уж точно, охотничьи байки.
Пернатик, который назвал себя Шипириком, что бы это имя ни значило, выглядел скверно, в любом случае не так, как обычно выглядели бегимлеси, поэтому пришлось прибегнуть к последнему средству – послать за молоком ящерокоровы. На это распоряжение к путнику явилась сама Ждо. Она осмотрела его и заявила, что поить его первым молоком неразумно, а вот второе будет в самый раз. Ростика это не очень огорчило, а вот пернатый, кажется, ничего не понял, просто выпил с четверть литра белесой жидкости, и ему стало лучше, причем почти сразу. Что для второго молока было необычно.
Рост уже заподозрил было симуляцию, как вдруг Винторук поднял уши. Это было неожиданно. Своими ушами он мог слышать звуки на расстоянии до пяти километров, а по ночам и дальше. Уже в который раз Рост пожалел, что не может видеть степь за дюнами. Там что-то происходило, а он даже не знал, что именно. Впрочем, ждать оставалось недолго, это было видно по Винту, по тому, как подобрали оружие двары, как оживился обычно флегматичный Висам.