Все телевизионные приемники в Вашингтоне были настроены на Си-эн-эн. И наблюдая, как разрушается отвратительная стена, я в мыслях возвращался к тому времени, когда почти четверть века назад в качестве нового работника ЦРУ, прибывшего в ФРГ, впервые увидел это железобетонное сооружение. Я видел многие неудачные и отдельные удачные попытки побега через эту стену, которая всегда оказывалась сильнее как физическое препятствие и как символ, разделяющий умы людей, живших по обе ее стороны. Берлинская стена больше, чем что-либо другое, символизировала то, что привело меня в ЦРУ.
Теперь она разрушалась, а я испытывал какое-то странное чувство отчужденности. Я решил на следующий день направить циркулярную телеграмму всем резидентурам, предложив им оставить прессе то, что она может делать лучше, и информировать нас только о том, что им представляется в другом свете. Отправляйтесь на улицы, докладывайте об обстановке, писал я.
Вечер четверга был просто сумасшедшим, но Ролф с женой на следующий день отправились на КПП «Чарли» посмотреть своими глазами, что там происходит. Казалось, что там собралась вся Германия. Среди тысячной толпы жителей Восточного Берлина, ожидавших своей очереди для перехода на Запад, резидент ЦРУ ощущал себя, как на огромной праздничной вечеринке. Это был самый невероятный и незабываемый момент в его жизни. Среди моря шампанского и открытых объятий Ролф, этот восторженный рыцарь холодной войны, наблюдал воссоединение Германии. Он видел, что в Западном Берлине жителей Восточного Берлина встречали как героев, которые на 30 лет были затеряны в пустыне.
И все-таки Ролф не был уверен, что он в полной мере осознает масштаб того, что вокруг него происходило. Вернувшись домой в район Панкова, он снова оказался в спокойной нормальной атмосфере. Вдали от праздновавших на улицах жизнь Восточной Германии шла своим чередом. «Штази» все еще была на своем месте, отметил он про себя, и это все еще грозная служба разведки. Бригады наружного наблюдения тоже были на своих местах.
Все кончилось. В этом Анатолий Черняев, внешнеполитический гуру Горбачёва, был уверен. Вся 70-летняя история социалистической системы подошла к концу. Сначала ушла Польша, потом Венгрия, потом неожиданно Восточная Германия. Все произошло мирно. Китайский лидер Дэн Сяопин и болгарский лидер Тодор Живков объявили об уходе в отставку. Остались только Фидель Кастро, Николае Чаушеску и Ким Ир Сен, и они ненавидели Советский Союз. И все-таки это закончилось, решил Черняев.
Главное было в Берлинской стене. Ее падение оказало глубочайшее влияние не только на судьбу социализма, но на весь баланс сил в мире. Это означало конец Ялтинского периода, конец наследия Сталина и конец воспоминаниям о поражении гитлеровской Германии. Все было кончено.
«И все это, — подумал Черняев с какой-то смесью иронии и гордости, — было заслугой Горбачёва». Он в действительности оказался великим лидером. Горбачёв уловил зов истории и помог повернуть ее ход. Верный помощник Горбачёва никогда не отступит от своего убеждения, что драматические исторические перемены, происходящие в Восточной Европе, были результатом решения Горбачёва не вставать у них на пути.
3
Олдрич Черны, стройный седовласый писатель, переводчик кинофильмов и диссидент, следил за карьерой Вацлава Гавела с тех пор, как молодым юношей в начале 60-х годов попал под его влияние. Тогда Черны, собрав все свое мужество, отправился в театр и дерзко представился самому талантливому молодому драматургу Чехословакии. Гавел принял простое предложение юноши выпить с ним чашку кофе. И вот теперь, более чем через два десятилетия, Олдрич Черны вновь был готов последовать за Гавелом. На этот раз Черны поможет Гавелу сделать революцию, начала которой оба с нетерпением ожидали.
Фактически он ждали ее 12 лет. Гавел приобрел свой статус ведущего диссидента-антикоммуниста Чехословакии в 1977 году созданием «Хартии-77» — группы интеллигентов, подписавших петицию с требованием свободы слова и мысли, а также в более широком плане — свободы от репрессий, обрушившихся на чешский народ после подавления Советским Союзом Пражской весны 1968 года. Наград oil Гавелу за «Хартию-77» была тюрьма.
Тем временем Черны в 70 — начале 80-х годов подвергался преследованиям за отказ стать осведомителем чешской службы безопасности. Сначала он отверг предложение внутренней службы безопасности, а потом и внешней разведки, которая заметила его свободное владение английским языком и хотела направить за рубеж в качестве шпиона. Его строптивость стоила ему работы в издательстве, и вскоре он едва сводил концы с концами, работая грузчиком на пражской пристани.