На очередной встрече с Рэмом Красильниковым Дэвид Ролф, садясь в машину, отметил, что генерал КГБ выглядел очень усталым, растрепанным, как если бы он не спал с момента начала переворота. В нем уже не было той уверенности и бравады, которая была заметна на предыдущей встрече. Теперь он уже более осторожно относился к этому кризису, который приближался к своему жалкому финалу. На этот раз была очередь Ролфа передать КГБ сообщение ЦРУ.
Намеченная на октябрь встреча в Хельсинки откладывалась, сказал Ролф Красильникову. Точно так же, как и запланированный визит в США делегации КГБ. ЦРУ сообщало, что новые отношения между двумя разведывательными службами, которые еще две недели назад представлялись такими многообещающими, замораживались. Провал возглавляемого Крючковым переворота означал, что КГБ оказывался в числе тех, кто проиграл эту историческую партию. ЦРУ решило дождаться появления новых лидеров России.
В среду мы пришли к выводу, что переворот встретился с серьезными трудностями и, вполне вероятно, может окончиться провалом. Этот анализ был доставлен заместителем советника по национальной безопасности Робертом Гейтсом президенту Бушу, отдыхавшему в своей летней резиденции в Кеннебанкпорте, штат Мэн.
В основу оценки ЦРУ были положены данные, говорившие о том, что заговорщики не контролировали положение. Не было традиционных признаков такого рода — массовых арестов, отключения связи. Телефонная и факсовая связь между учеными и студентами американских и советских университетов действовала бесперебойно и была проникнута духом вызова.
В конце дня президент США заявил по национальному телевидению, что перевороты иногда кончаются провалом, сделав США первой страной Западного альянса, которая высказалась в том плане, что кучка заговорщиков из числа старой гвардии не сможет повернуть назад стрелки часов в СССР. Это заявление президента было подхвачено Си-эн-эн и облетело весь мир. О нем узнали и в Москве, где советские лидеры сидели прикованными к экранам телевизоров.
По мнению Леонида Шебаршина, скольжение по наклонной плоскости ускорялось. Чрезвычайный комитет был в состоянии свободного падения. Возвращение Горбачёва из Крыма утром было чем-то неправдоподобным. Президент, как обычно, был встречен в аэропорту Внуково-2, но встречали его совсем другие люди. Там не было членов Политбюро, вице-президента или членов Президентского совета. Работники Девятого управления КГБ просто затерялись в этой пестрой толпе людей в военной форме и в гражданском платье, многие из которых были вооружены пистолетами и автоматами. Толпа была оживлена и, кажется, слегка пьяна.
Сходя по трапу самолета, Горбачёв приветственно помахал рукой встречающим, был дружелюбен, но как-то заторможен. Он неуверенно улыбался, может быть, он был уставшим, а может быть, чувствовал себя виноватым, в этом Шебаршин не был уверен. К трапу подкатил огромный бронированный президентский лимузин, и двери машины распахнулись.
— Чья это машина? — неожиданно спросил президент. — Девятки?
Услышав в ответ: «Да, Михаил Сергеевич, Девятки», — Горбачёв жестом отмел в сторону этот «ЗИЛ» вместе с телохранителями и заявил:
— Я не поеду с Девяткой!
Большинство присутствовавших знали, что начальник Девятого управления КГБ Юрий Плеханов был одним из тех, кто по поручению Чрезвычайного комитета держал Горбачёва под домашним арестом в Форосе, и что сейчас сам Плеханов был арестован.
Толпа встречающих реагировала одобрительно. Охранники, не теряя присутствия духа, немедленно подогнали к трапу «Волгу», президент сел на заднее сиденье этой машины, и перестроенная кавалькада с сиренами и красно-синими мигалками помчалась в Кремль.
В тот же самый момент председателя КГБ Владимира Крючкова, председателя Военно-промышленной комиссии Олега Бакланова[76] и министра обороны Дмитрия Язова — бывших ближайших соратников Горбачёва, арестованных московскими прокурорами в аэропорту, — другой дорогой везли на допрос.
Шебаршин размышлял над иронией высказывания Горбачёва о том, что, возвратившись в Москву, он оказался в другой стране. Вполне возможно, это было сказано искренне. Наступали новые и странные времена.