И все-таки были признаки того, что старый КГБ просто так не исчезнет, как это произошло со «Штази».
Дотти (секретарь) не знала цели встречи, кроме того, что это была беседа в Контрразведывательном центре. Она добавила, что меня там ждут. И вот я оказался в небольшой комнате за столом совещаний вместе с Сэнди Граймс, Джин Вертефей, Джимом Милбурном и Джимом Холтом. Два последних участника этой встречи были работниками ФБР, прикомандированными к ЦРУ для оказания помощи в расследовании потерь 1985 года, которое после перевода в Контрразведывательный центр Пола Редмонда получило второе дыхание.
Никто не пытался скрыть суть происходящего: группа изучала список подозреваемых, и я с самого начала был в этом списке. Мы затронули ряд вопросов, касавшихся того, когда и как я получил доступ к сведениям о некоторых проваленных операциях. По большей части в 1985 году, ответил я. Затем был задан несколько странный вопрос.
— Если бы вы захотели стать шпионом КГБ, как бы вы это сделали?
Немного подумав, я ответил.
— Это было бы не так уж трудно. У меня есть негласный, но вполне санкционированный контакт с высокопоставленными лицами из КГБ, и время от времени я исчезаю для встреч и бесед с ними по интересующим нас вопросам. Если бы я захотел стать шпионом КГБ, я легко бы замаскировал это моим официальным контактом с ними. В чем это могло бы заключаться? — спросил себя я. Пара листочков бумаги, переданных на одной из таких встреч, и у нас в советском отделе была бы очередная катастрофа.
Позже я узнал, что из 42 человек, опрошенных этой контрразведывательной группой, только Олдрич Эймс запнулся на этом вопросе.
Боб Хансен заложил свой последний тайник для КГБ под пешеходным мостиком. На этот раз в тайнике был секретный документ под названием: «Первое главное управление КГБ: структура, функции и методы». Этот документ мог представлять интерес для ПГУ.
В записке Хансен сообщил, что получил повышение по службе и на новой должности теперь не будет напрямую связан с советскими делами.
Вскоре Хансен прервет контакт с Москвой. Во время деловой поездки в Индианаполис, в конце 1991 или начале 1992 года, он снова зайдет в католический храм и признается священнику, что является русским шпионом. Точно так же, как это было в 1980 году, когда его жена «застукала» его, он обратился к церкви за искуплением своих грехов. Теперь он решил закончить свою двойную жизнь.
Вполне возможно, однако, что решение Хансена не было исключительно результатом его религиозных убеждений. Вероятно, крах Советского Союза и смятение в КГБ подвели его к мысли, что шпионаж в пользу Москвы больше не имел смысла. Он так и не сможет полностью прекратить это. Восемь лет спустя он снова начнет работать на русских. В последний раз.
Советский Союз прекратил существование. Без каких-либо фанфар подразделение советских солдат в последний раз спустило над Кремлем советский флаг с серпом и молотом, подняв вместо него трехцветный флаг России.
Все кончилось, подумал я. Все, что мы называли холодной войной, завершилось. Это было хорошее ощущение. Это не была «сухая» победа ни в коем случае. Но все-таки мы их победили. Наши противники из КГБ были очень способными. Может быть, мы не были такими же талантливыми, но наша система оказалась лучше. По большому счету, мы, наверное, были тоже достаточно хороши.
Я помню реакцию многих гостей нашей рождественской вечеринки, устроенной в коридоре штаб-квартиры, когда мы раздавали гостям сувениры, которые исключительно тонко отражали наши действия за этот и за многие предыдущие годы. Это была пуговица-значок белого цвета с изображением красного серпа и молота и красной надписью сверху: «Советский отдел, Рождество 1991 года». Чуть пониже справа от символа СССР были слова:
«Партия окончена».
Но она не была окончена — еще нет.
Эпилог
Вместе с последним спуском над Кремлем советского флага с серпом и молотом, означавшим конец Советского Союза, перестал существовать и Советский/Восточноевропейский отдел ЦРУ. Вместо него в Лэнгли появилась Центральноевразийская опергруппа, впоследствии ставшая Центральноевразийским отделом, задача которой была в большей степени связана с проблемой отслеживания распада советской империи, чем с наступлением на нее со всех сторон. От Балтики до Кавказа и в Центральной Азии ЦРУ быстро устанавливало новые связи со службами разведки и безопасности наций, поднимавшихся из пепла Советского Союза.