Для начала было дело Сергея Бохана, полковника ГРУ из Афин, бежавшего в США в мае 1985 года после получения подозрительного приказа о возвращении домой. Бохан получил этот приказ за целый месяц до того, как Эймс раскрыл его, и за пять месяцев до того, как Хансен предложил КГБ свои услуги. Эдвард Ли Ховард готовился к работе в Москве, когда в 1983 году был уволен, и он знал только те дела, которые велись в Москве. Работа с Боханом велась Афинами в условиях строжайшей конспирации, и Ховард был исключен как источник возможной утечки.
И Бохан был не единственной аномалией. Был еще Леонид Полещук, работник резидентуры КГБ в Лагосе, арестованный в Москве в момент обработки тайника в августе. После ареста Полещука КГБ распустил слух, что Полещук был арестован в результате бдительности, проявленной Вторым и Седьмым управлениями КГБ. Однако внимательный анализ дела показывает, что КГБ получил сигнал на Полещука еще весной 1985 года, вскоре после его прибытия в Лагос. КГБ знэд, что Полещук собирался купить кооперативную квартиру в Москве неподалеку от места проживания его родителей, и, чтобы заманить его в Москву, провел, по всей видимости, комбинацию, в результате которой подходящая квартира была выставлена на продажу. Отец Полещука сообщил в Лагос об этой счастливой возможности в начале апреля, задолго до 13 июня, когда его выдал Эймс.
Олег Гордиевский — еще одно неразрешенное дело. Он был отозван в Москву в мае 1985 года, задолго до того, как Хансен установил контакт с КГБ, и до фатальной встречи Эймса в ресторане «Чэдвик». Тот факт, что КГБ допросил, но сразу не арестовал Гордиевского, указывает, что у него не было достаточных доказательств, как это имело место в отношении других засвеченных агентов. Ответственность за провал Гордиевского возложили на Эймса, и нет сомнения в том, что он раскрыл его русским. Но он сделал это только 13 июня, когда Гордиевский был уже в Москве и подвергался жестким допросам. С момента своего ареста Эймс упрямо твердил следователям, что Гордиевского он выдал 13 июня на встрече в «Чэдвике», когда передал КГБ свой длинный список советских агентов ЦРУ. Оба ведомства (ЦРУ и ФБР) уверены, что он говорит правду. Ни Хансен, ни Ховард не могли знать о Гордиевском.
И наконец, было дело «Фэйруэлла», агента французской разведки Владимира Ветрова, арестованного в 1982 году по сенсационному и весьма подозрительному делу об убийстве, а потом якобы разоблаченного в тюрьме. ЦРУ не знало имени Ветрова, но американцы узнали об этом агенте в 1982 году от французов. Таким образом, кто-то из работников ЦРУ мог сообщить КГБ, что один из офицеров Управления научно-технической разведки ПГУ работал на французскую разведку. Такая информация довольно быстро сфокусировала бы внимание на Ветрове, который был казнен в 1984 году, по крайней мере за год до того, как Ховард, Эймс и Хансен предложили КГБ свои услуги. (Правда, Хансен начиная с 1979 года в течение одного или двух лет работал на ГРУ, а потом в октябре 1985 года установил контакт с КГБ, но не похоже, чтобы именно он совершил предательство в каком-то из этих неразрешенных случаев во время сотрудничества с ГРУ.) Если взглянуть на эти дела под углом предательства и дезинформации, то возможно или даже вероятно, что Ветров, как Бохан, Полещук и, предположительно, Гордиевский, были преданы каким-то пока еще неизвестным агентом из числа американцев.
Мог ли КГБ выявить некоторых или всех проваленных в этот период агентов силами своей собственной контрразведки? Возможно, но в этом случае не было бы необходимости создавать изощренные легенды прикрытия, как в случае с Боханом и Полещуком, для их вызова домой. Тем более не было необходимости создавать еще более замысловатую историю с убийством для объяснения провала Ветрова. Гордиевский мог засветиться в результате допущенных им самим оперативных ошибок, но предательство все же было весьма вероятным. Вывод напрашивается сам собой: был четвертый и пока еще не установленный человек, который, возможно, уволился из ЦРУ в 1986 году или просто прекратил свою шпионскую деятельность.
Именно в силу указанных подозрений обе стороны не прекращают поиск шпионов в Вашингтоне и в Москве, хотя прошло уже более 10 лет после распада Советского Союза.
Предательство и арест Олдрича Эймса сыграли огромную роль в эволюции ЦРУ в период после окончания холодной войны.
Проведенное непосредственно по горячим следам расследование выявило просто шокирующие обстоятельства, позволявшие Эймсу на протяжении девяти лет избегать разоблачения. Это вызвало острые взаимные претензии в Лэнгли, и убогость службы безопасности ЦРУ вскоре стала предметом шуток со стороны телевизионных комиков. Практически каждый, кто имел какое-то отношение к руководству работой советского отдела и Контрразведывательного центра, получил письменные выговоры от директора Джеймса Вулси, что еще больше взвинтило и так расстроенное Управление. Эта кампания поиска виновных разразилась как раз в то время, когда ЦРУ пыталось как-то приспособиться к сокращениям бюджета, массовому увольнению опытных работников и поиску новой роли в период после окончания холодной войны. Вскоре уйдет и сам Вулси, и к середине 90-х годов смена руководства в высшем эшелоне ЦРУ приобрела такие масштабы, что каждый новый директор ЦРУ, казалось, появлялся и так же быстро уходил через вращающуюсядверь турникета.