Но едва ли выкрест Лакоста пытался приобщить Петра I к иудейской вере, как об этом рассказывает в своей повести ╚Еврей Петра Великого...╩ (2001) израильский писатель Давид Маркиш. Он рисует прямо-таки фантастическую картину: Лакоста, Шафиров, Дивьер и откупщик из Смоленска Борух Лейбов вместе празднуют Песах и побуждают русского царя надеть на голову ермолку, что Петр, кстати, без колебания делает. Сомнительна не только эта сцена, но и само существование в Петербурге начала XVIII века какой-то особой еврейской партии, покровительствующей своим соплеменникам и крепко спаянной корпоративными или религиозными интересами. Достаточно сказать, что иудей Борух Лейбов, облыжно обвиненный в прозелитизме, будет впоследствии сожжен на костре. К эпохе Петра I относится и первый случай кровавого навета в России (местечко Городня на Черниговщине, 1702 год).
Лакоста обладал внешностью сефарда; у него было умное и волевое лицо. ╚Он был высокого роста, ≈ рассказывает его друг, тоже потомок марранов, лейб-медик императрицы Антонио Рибейро Санчес, ≈ сухощавый, смуглый, с мужественным голосом, резкими чертами лица╩. И современники, и позднейшие биографы не забывали о еврейском происхождении Петра Дорофеевича. Историк С. Н. Шубинский, характеризуя Лакосту, замечает: ╚Свойственная еврейскому племени способность подделаться и угодить каждому доставила ему место придворного шута╩. Думается, однако, что Петр обратил на него внимание не за эти качества (присущие, кстати, не только евреям, но и всему роду человеческому), а, напротив, ≈ за бескомпромиссность и прямоту. Он был исполнен достоинства, грозного царя-батюшку звал кумом, с сановниками разговаривал на равных, деликатностью и тонкостью обращения изумляя природных россиян. Лакоста называл вора вором, без обиняков высмеивал пороки и злоупотребления придворных, а когда те жаловались на бесцеремонное поведение шута, царь невозмутимо отвечал: ╚Что вы хотите, чтобы я с ним сделал? Ведь он дурак!╩.
Нередко Петр Дорофеевич в своей скоморошеской роли выступал своего рода дублером царя. Известно, что он помогал монарху резать боярам полы кафтанов и стричь ветхозаветные бороды.
Лучше Лакосты никто не мог ненавязчиво напомнить подданным о благе государства, о былых победах и достижениях. Неистощимое остроумие этого шута вошло в пословицу ≈ он стал героем многочисленных литературных и окололитературных анекдотов. В них рассказывается о неизменной находчивости Петра Дорофеевича в любых житейских передрягах. Вот лишь некоторые примеры.
Лакоста пускается в морское путешествие, и один из провожающих его спрашивает: ╚Как ты не cтрашишься садиться на корабль ≈ ведь твой отец, дед и прадед погибли в море?! ≈ А твои предки каким образом умерли? ≈ осведомляется Лакоста. ╚Преставились блаженною кончиною на своих постелях. ≈ ╚Так как же ты, друг мой, не боишься каждую ночь ложиться в постель?╩
Один придворный спрашивает Лакосту, почему он разыгрывает из себя дурака. Шут отвечает: ╚У нас с вами для этого разные причины: у меня недостаток в деньгах, а у вас ≈ в уме╩.
Лакоста в церкви ставит две свечи: одну перед образом Архангела Михаила, а другую перед демоном, которого Архангел попирает своими ногами. К нему тут же обращается священник: ╚Сударь! Что вы сделали? Вы же поставили свечу дья-
волу!╩ ≈ ╚Ведь мы же не знаем, куда попадем, ≈ невозмутимо отвечает Лакоста, ≈ так что не мешает иметь друзей везде: и в раю, и в аду╩.