Первый консул: Если бы генерал Моро представил официальную жалобу на этого генерала, а правительство проигнорировало бы ее и предоставило ему новую должность, то это замечание было бы справедливым, но Сен-Сир представил письмо, в котором отмечаются его заслуги и что он вынужден покинуть Рейнскую армию по состоянию здоровья.
Декан: Генерал Моро был серьезно раздосадован тем, что многочисленные назначения, которые он произвел в армии, не были утверждены, а представления к награждению были отклонены, и, кроме того, военный министр по своему выбору направлял офицеров на вакантные должности в другие полки.
Первый консул: Мне об этом известно. И в этой связи между военным министром и генералом Моро имела место весьма нелицеприятная переписка. Что касается остального — все прошения Моро были удовлетворены.
Декан: Получив от вас в награду пару почетных пистолетов, генерал Моро снова отправился из Парижа в Германию и остановился в Нимфенбурге. У меня там была штаб-квартира, и он попросил меня остаться. Почти все дни, что мы были вместе, я был единственным его другом и собеседником. Мы часто бывали вместе, охотились… И все это время, пока мы оставались в Нимфенбурге, он говорил о вас с восхищением.
Первый консул: Все, что вы говорите, — правда. Но ситуация изменилась, как только к нему приехала жена в Зальцбург. Однако она не виновата в том, что он изменил свое поведение. Он попал под влияние тещи — известной интриганки — и стал слушать опасные советы трех плутов — Лаори, Френьера и Норманна. Их интриги и гибельные советы — приведут к падению Моро.
Декан: Я уверен, мой генерал, что если бы вы смогли сделать первый шаг к примирению, вы заполучили бы Моро в свой лагерь.
Первый консул: Это зыбучий песок…
Тон, с которым Бонапарт произнес последние слова, означал окончательный приговор Моро, — подумал Декан. На это он ничего не смог возразить. Он чувствовал себя слишком подавленным.
Было ясно, что этот генерал пришел защищать Моро как друга и сделал это мужественно и открыто; и этой дружеской защиты вполне могло хватить, но как много он еще хотел сказать первому консулу…
Вопреки утверждению последнего, несомненно, например, то, что представления генерала Моро о продвижении по служебной лестнице или сохранении в должности многих офицеров Рейнской армии, сделанные в последние месяцы 1800 года и в первые месяцы 1801 года, не были ни утверждены, ни сохранены. Это, в частности, касается генерала Лаори, которому Бонапарт отказал в присвоении звания дивизионного генерала. Кроме того, Лаори не заслуживал эпитета «маленький подлец», которым его наградил первый консул. Да, он действительно был небольшого роста — даже ниже Бонапарта, но подлецом — никогда.
«Его лицо нельзя было назвать красивым, — вспоминает Декан, — но в нем не было ничего отталкивающего, и, кроме того, Лаори был человеком с твердым характером и очень способным офицером. Он не понравился Бонапарту в бытность секретарем генерала де Богарне (первого мужа Жозефины, гильотинированного во время террора) в самом начале революционных войн, так как совершил ряд бестактных поступков по отношению к вдове генерала — Жозефине де Богарне — будущей супруге Бонапарта.
Что касается Френьера, молодого человека, которого Моро взял к себе в качестве личного секретаря, и Норманна — аджюдан-командана, в прошлом члена Совета пятисот, то они также не заслуживают столь грубого эпитета.
Декан считал себя не вправе передать Моро, с которым он уже попрощался, свой разговор с первым консулом. Но в момент посадки на корабль в Бресте он случайно встретил капитана флота Уло, командира корабля «Belier» (брата Эжени, супруги Моро), которому сказал: «Я вам настоятельно советую немедленно написать вашей матери, а также вашей сестре, чтобы они использовали все свое влияние, с целью уговорить генерала Моро измениться и как можно скорее помириться — гражданином первым консулом. Иначе будет поздно. Генерал может оказаться в крайне трудном положении, из которого не будет выхода». Отнесся ли серьезно к этому совету молодой флотский капитан Уло? Передал ли он его своим родным — матери и сестре? Прислушались ли к нему эти две близкие Моро женщины? Точно неизвестно. В некоторых полицейских отчетах сообщалось, что генерал стал более осторожным, а его секретарь Френьер получил строгий приказ «везде и всюду повторять, что генерал не интересуется политикой и даже ее не обсуждает».