– В этом проклятом городишке нет никаких автобусных линий, никакого воздушного транспорта, никаких катеров и никаких пассажирских поездов. Как же, черт возьми, им удалось удрать из города? – Пепердайн в бешенстве брызгал слюной и чуть ли не кричал от ярости, но это не помогало. Никаких; вразумительных ответов или хотя бы предположений не последовало.
Он вздохнул, всеми фибрами души ощущая во рту горьковатый привкус поражения:
– Спасибо, что уделили мне время, друзья.
Уже на подходе к ожидавшему их вертолету, один из агентов рискнул полюбопытствовать:
– Сэр, как же все-таки они убрались отсюда?
Пепердайн, широко расставив ноги и подставив грудь навстречу рвущемуся потоку, закричал, что было сил:
– Мы перекрыли им все возможные пути, поэтому им пришлось отрастить крылья и улететь отсюда ко всем чертям!
Глава десятая
– Как его зовут? Простите, плохо слышно. Вы сказали «Крук»? Пишется как обычно?
Скорчившись в неудобной позе с зажатой телефонной трубкой, Кендал поспешно занесла имя в свой адвокатский блокнот.
– Пойман на месте преступления? Уг-гу. И на том спасибо, – как бы разговаривая сама с собой, проворчала она.
В этот момент в дверь офиса решительно постучали. Затем она широко распахнулась, и на пороге появился Мэт собственной персоной. Кендал махнула ему рукой, приглашая войти.
– Не помешаю? – загдядывая в глаза, спросил он. Состроив подходящую гримасу, она дала ему понять, что он сморозил глупость.
– Ладно, – ответила она кому-то по телефону, – как только улажу все дела, спущусь вниз и побеседую с ним. А сейчас у меня посетители. Всего доброго.
Она картинно бросила трубку и сразу двумя руками пригладила волосы. Затем приветливо улыбнулась.
– Кажется, ты единственный еще в здравом уме, – с ходу начала она.
– По крайней мере, надеюсь, потому что все остальные, с кем мне сегодня довелось общаться, кажется, совершенно свихнулись.
Мэт участливо хихикнул и присел не край письменного стола.
– А все потому, что футбольный сезон в разгаре, – многозначительно пояснил он. – В пятницу вечером наши будут играть дома, на своем поле. Поэтому здесь все немножко обезумели.
– Немножко обезумели? – изумленно переспросила она. – Спустись на землю. Вокруг все с ума посходили!
– Кто, например?
– Вот, смотри. Только что изрядно поскандалили добрые соседи. Какой-то пастух-немец использовал чужой двор в качестве туалета… В общем, ты понимаешь. Это, конечно же, не очень здорово. Тот хозяин сразу же подал в суд. Или вот еще случай. Арестованный за вооруженное ограбление в ожидании суда спрашивает, не могу ли я отпустить его на некоторое время из тюрьмы, чтобы он посмотрел игру. Как тебе это нравится?
Мэт от души расхохотался: – А что я тебе говорил?!
– Безотносительно к футболу я имела бурную встречу с уважаемым прокурором нашего округа. Мы схватились по вопросу о том, учитывать ли на суде все предыдущие правонарушения клиента. Я обозвала Дэбни линчевателем в одном лице. Он, в свою очередь, наградил меня прозвищами мягкосердечной либералки, розовой идиотки, поклонницы янки, и, В сердцах бросив трубку, теперь не отвечает на мои звонки.
Мэт с большим интересом слушал ее.
– Всем известно, что Дэбни частенько пребывает в дурном расположении духа, но очень отходчив.
Кендал и прокурор Дэбни Горн регулярно и не на шутку цапались. Конфликт обычно затрагивал профессиональную сферу. Впрочем, Кендал казалось, что в этих поединках она только оттачивает свой профессионализм, в противном случае она просто не сможет расти как специалист.
Однако Горн зачастую воспринимал подобные споры, как личное оскорбление, что резко ухудшало и без того не стабильные взаимоотношения, поскольку он был весьма уважаемым человеком в городе. Вот уже целых четыре раза подряд на выборах он был вне всякой конкуренции, а до этого побеждал с огромным преимуществом. Мистер Горн считался в высшей степени популярной личностью в округе, символом законности и порядка, борцом за правду, справедливость и американский образ жизни. Поэтому любой человек, осмелившийся сказать хоть слово против, заслуживал общественного порицания.
Кроме того, он был близким другом Бернвудов. Поэтому в присутствии Гиба и Мэта Кендал приходилось тщательно взвешивать каждое слово и держать свое мнение при себе. Она ведь сразу же разглядела в нем напыщенного фанфарона, умело манипулирующего законом и более заинтересованным в сохранении своей предвыборной репутации, чем в безупречном служении закону.
Как и судья Фаргоу, взгляды которого, к сожалению, в точности совпадали со взглядами Горна, прокурор оказался самым несносным ее противником. Однако не желая дразнить гусей, Кендал умалчивала об этом.
– Короче говоря, – заключила она, сложив руки словно послушная девочка, – сегодня был тяжелый день. Чем могу служить, мистер Обаятельный Издатель Газеты?
– Для начала неплохо было бы меня поцеловать. – Я не заставлю вас ждать.
Потянувшись друг к другу прямо через стол, они предались сладостному занятию. Наконец она снова села на место:
– Благодарю, оказывается, мне хотелось именно этого. – Просто футбольный сезон в разгаре, – снопа повторил Мэт. – Тут все помешаны на футболе.
– Ты тоже играл?
– Шутишь? Отец всегда ставил футбол на второе место после охоты. Он тренировал меня как футболиста одновременно с обучением стрельбе.
Нередко Гиб с горящими глазами перечислял Кендал достоинства сына на футбольном поле. Вряд ли отец испытывал бы такой же восторг от игры Мэта, к примеру, на флейте в школьном оркестре.
Свекор напрочь отвергал все виды деятельности, в коих не подчеркивалось мужское превосходство. По его словам, творчеством, изящными искусствами должны заниматься лишь женщины и гомосексуалисты. К последним относился любой, увлекающийся классической музыкой, балетом или театром. Некоторые его высказывания звучали столь абсурдно и нелепо, что Кендал едва сдерживалась, чтобы не лопнуть со смеху. А иногда ей становилось страшно.
Порой она стонала от негодования, выслушивая его ультраконсервативную точку зрения. Бабушка всегда прививала ей терпимость к человеческим слабостям, считая, что все люди достойны уважения. Более того, она не раз повторяла, что различия во взглядах делают взаимоотношения людей интереснее и глубже.
Либеральные наклонности Элви Хэнкок не очень-то пользовались популярностью в Шеридане, небольшом городишке в Теннесси. Тем не менее она всегда следовала своим принципам и так же старалась воспитать внучку. Видимо, поэтому Кендал стала общественной защитницей всех неудачников и жертв произвола, по крайней мере, сама она думала так. С подобными бедолагами она частенько сталкивалась в тесных коридорах фирмы «Бристол и Мазере».
– Тебе только что звонили. Кто? – Мэт прервал свободное течение ее мысли. – Или это служебная тайна?
– Останется между нами?
– Железно.
– Некий Крук пытался что-то выкрасть в магазине. Его поймали.
Крук-младший? Билли Джо?
– Вы знакомы? – удивленно спросила она.
– Я знаю его семью. Близнецы Генри и Лютер всего лишь на год старше меня, есть еще другие дети, а самый младший – Билли Джо. Их престарелый отец работал на свалке за городом. Знаешь, там еще огромная гора ржавого металла?
Она кивнула, припомнив местонахождение этой свалки:
– Ты сказал «работал», а что сейчас?
– Пару лет назад он умер, – опустил глаза Мэт. – Миссис Крук сейчас очень нелегко, она пытается сохранить предприятие мужа.
– Как это?
– Старик Крук не всегда дожидался, пока к нему привезут что-нибудь стоящее. Иногда его клиенты покупали у него свои же детали Для машины. Говорят, старик заправлял как Фагин. То есть просто-напросто посылал своих ребят воровать запчасти.
– А миссис Крук пытается действовать законно? – Возможно, но весьма сомнительно. Вероятно, недостаток ума, а не моральные убеждения, тормозит ее бизнес.