- Откуда вам известны планы командования? - в голосе Хадсона лязгают стальные нотки.
- Имеющий глаза - увидит, - голос Килен все так же мягок, - ваши действия очевидны.
- Что ж, значит вы сэкономите мне время...
- ...увы, - Килен демонстративно пропускает слова Хадсона мимо ушей, - но это глупость. Я могу вывести ваш флот с Потока в любой точке пространства с точностью до одного фрема. Логично сразу заходить на низкую орбиту и сбрасывать десант, а "Аскален" обеспечит изоляцию района вплоть до пояса Койпера.
- План утвержден Ставкой и изменяться не будет, - с трудом сдерживая раздражение, отрезает Хадсон.
- Что вас больше интересует, адмирал: победа или месть?
- Это не ваше дело, - Хадсон все-таки теряет самообладание: непонятно, как, но Килен провоцирует его, - я ветеран трех компаний и не вам, юная леди, учить меня искусству войны!
- Искусству войны? - едва заметная искра во взгляде лиловых глаз.
На секунду повисает тишина - кажется, можно услышать, как шелестит, искажаясь, само пространство-время, хотя и ясно, что это - иллюзия. Снова невозможно понять, как же голос Килен заставляет умолкнуть, но почему-то Хадсон не может произнести ни слова. Вдруг, Килен встает - резко, но одновременно - со змеиной грацией. Подходит к одной из стел, касается рукой - и статичное изображение отзывается, неуловимо меняясь. Ладонь чужеродки скользит по сверкающим изгибам батального полотнища, и древние воины маршируют по металлу вослед движениям ее пальцев.
Пугающее, но завораживающее зрелище.
- Миллиард лет назад, в пламени междоусобных войн... погибала Арборейская империя, - кажется, воздух вокруг холодает, хотя возможно - это лишь иллюзия, - простиравшаяся до самого края звезд, она умирала в агонии. Древние, как первородная Тьма, арборейцы утратили саму семантику конфликтов, забыли, что такое война; неразумные дети - молодые, сильные и бессмертные, истребляли их, стремясь занять место отцов...
Пальцы скользят вдоль сцен, где неведомые чудища убивают людей, к другой, где трое воинов преклонили колени перед сходящими со звезд неестественно высоким фигурами.
- ...перед лицом неминуемой гибели, арборейцы обратили свой взор к древнему миру, что был засеян одним из первых. Последнему, уцелевшему из первой волны... Там, в суровом климате, среди неприступных черных скал, сияющих ледников, знойных пустынь и грозовых океанов, выживал в бесконечной войне триединый народ.
Изящные пальцы касаются изображений преклонивших колени воинов, и в этом прикосновении есть что-то нежное, преисполненное благоговения.
- Телакри - холодные, надменные, как скалы родных фьордов, и неукротимые, как мощь северных ветров. Раптари - жесткие как пески пустынь с сердцами жаркими, как огонь самого Светила. Илнари... рожденный в море, среди тысяч островов, народ хитрых торговцев и лихих пиратов, - Килен оборачивается слегка, бросая на гостей косой взгляд, - мой народ.
Она делает шаг к той части стелы, где косые шеренги воителей в сверкающих доспехах уходят в небеса.
- Нас призвали на великую войну, - ее голос чарует и завораживает, а движения пальцев манят железных воителей за горизонт времен, - арборейцы возвысили нас, сделав своими защитниками. Это не спасло их, но, уйдя в небытие, они оставили нам... Наследие. Даже потеряв Отцов, мы не забыли своей миссии. Огнем и мечом мы опрокинули самозваных богов, забрав у них силу, власть и бессмертие. Мы утвердили Закон - Закон Хазангара, и тем прекратили великие войны. Миллиард лет, в бесконечной тьме, мы противостояли немыслимым ужасам, с которыми вам никогда не встретиться лишь потому, что мы истребили их все.
Она поворачивается, смотрит свысока. Поднимает руку и кончики пальцев касаются резных ножен.
- Мы - Меч, закаленный в горниле бесконечных войн. Оружие, сразившее несокрушимых врагов. Закон, отделивший Свет от Тьмы. И однажды... мы знаем: разделенный народ вновь станет единым, и тогда само мироздание содрогнется под поступью наших когорт. Настанет день, и мы отберем у Вселенной наше Наследие.
Тишина: резкая, пронзительная, пугающая. Лиловые глаза Килен горят пламенем древней вражды - под этим нечеловеческим взглядом трудно дышать: там, в глубине, скрыты смыслы, знания и логика, недоступные людям. Вдруг, на краткий миг, под кожей чужеродки вспыхивает потустороннее сияние, растекаясь по венам жидким пурпурным огнем, и тут же гаснет, но уже не дает усомниться: Килен - что угодно, но только не человек...
И вдруг - все исчезает, странная тяжесть уходит из сознания. И вновь дышится, и думается легко, не через силу, и неведомая силы не тянет к земле. Килен ухмыляется едва заметно:
- Учить кого-то искусству войны? Вы такие... милые.
Она возвращается в кресло, перебрасывает через плечо роскошную косу, поглаживает тусклое серебро.
- Кто ты, адмирал Хадсон? Кто твой враг? Чего ты хочешь?
- Я...
- Нет, - она обрывает его, - эти ответы не для меня. А здесь мы, пожалуй, закончим.
И прежде, чем Хадсон успевает сказать хоть слово, их с Балесом точно засасывает в какую-то невидимую воронку. Пространство выворачивается наизнанку и, скользнув по телу упругой волной, выплевывает в стыковочный узел рядом с челноком. Балес отворачивается в сторону, матерится сквозь зубы, адмирал, подавив усилием воли приступ тошноты, надевает форменную кепи. Оглядев напоследок лишенное даже намеков на привычную архитектуру помещение, цедит сквозь зубы:
- Надменная сука...
И идет к кораблю.