Васильев чувствовал, как начинает его душить приступ жестокого кашля. Он весь напрягся, покраснел. Мария поспешила к нему со стаканом воды.
Стопани закончил чтение, особо подчеркнув фразу: «Рабочие по мере сил вооружаются и намерены сражаться: «Царь нам всыпал, и мы ему всыплем»».
И вдруг вскочил все время молчавший Алеша Джапаридзе… Он как-то странно вскинул руки, лицо его исказилось.
— Вы понимаете? Я спрашиваю, вы понимаете? Кто мы такие, я вас спрашиваю? Что ты на меня смотришь, Ваня? Наших товарищей убивают! Мы должны действовать, и немедленно!
Михаил никогда не видел его таким. Но он не удивился. Просто Алеша сказал то, что сейчас чувствовал здесь каждый.
Решение приняли единодушно: это сообщение немедленно издать листовкой в качестве бюллетеня Бакинского комитета РСДРП и призвать всех товарищей оказать поддержку петербургским рабочим, устроить сборы денег.
Васильев предложил написать листовку, специально обращенную к солдатам.
— Нужно, чтобы они поняли, как вести им себя в это трудное для солдата время. Мы должны быть готовы ко всему.
В тот вечер никто не мог предположить, что где-то недалеко, в кабинете губернатора, на его столе, лежало точно такое же сообщение из Петербурга.
Лилеев, Джунковский ждали Накашидзе с нетерпением: генерал только сегодня возвратился из Петербурга. По всей вероятности, он докладывал о делах, связанных с декабрьской стачкой в Баку.
Накашидзе выглядел величественно. Он был в военном мундире, хотя обычно носил гражданской платье. Сразу бросалось в глаза его воинственное настроение. Поминутно разглаживая на лбу глубокую сердитую морщину, он наконец заговорил:
— Ну и день!.. Не скажу, что приятный, но по-настоящему боевой… Всем нам преподали предметный урок: в борьбе с крамолой все средства хороши.
Он встал из-за стола и нервно прошелся по кабинету.
— Все! Понимаете? А мы тут судим-рядим, что хорошо, что плохо. Все, что плохо, — все хорошо! Понимаете? Даже погром в Кишиневе хорош. По-своему… А мы разве хуже, генерал Лилеев? Разве не знаем мы, что такое громоотвод?
С тех пор как Сеид ушел на фабрику братьев Мирзабекянц, он редко бывал у Васильева. Ашот Каринян иногда встречался с ним, интересовался, как у него идут дела, как настроение у рабочих-табачников. С некоторых пор он с удивлением заметил какую-то непонятную озабоченность друга; было похоже, что он что-то скрывал. Ашот придавал большое значение рассказам Сеида: ведь его отец располагал самыми свежими городскими новостями. Обычно Сеид выплескивал их с легкостью необыкновенной, а тут на все расспросы Ашота упорно отмалчивался.
Своими наблюдениями Ашот поделился с Михаилом Ивановичем.
— Что же это может быть, если Сеид даже с тобой неоткровенен? Так ничего не сказал?
— Нет. Только странно: настаивал, чтоб я куда-нибудь уехал.
— Вот как? Это уже нечто. Ты понимаешь? Он за тебя боится.
— Неужели что-то пронюхали?
— Не знаю… Только очень прошу, сейчас же, немедленно разыщи его и приведи ко мне.
Когда Ашот вышел, Михаил спросил у Марии:
— Ты поняла что-нибудь?
— Только то, что Ашоту, а возможно, и всем нам грозит какая-то опасность.
— Это и я понял, милая. А дальше?
Сеид пришел сразу же после работы. Ашот не дал ему даже домой забежать.
— Он ничего не ел, Мария Андреевна, дома еще не был, — сказал Ашот.
Но Сеид наотрез отказался от еды.
— Что-нибудь случилось? — спросил Васильев. — Ты чем-то взволнован?
Сеид молчал. Чувствовалось, что ему не терпится что-то сказать, и по тому, что юноша не решается это сделать, Васильев понял — очень серьезное…
— Значит, отказываешься обедать?
— Не могу я, Михаил Иванович, понимаете… Никак не могу…
— Я был бы плохим учителем, если бы не понял. Вижу, Сеид, что ты взволнован. Тебе грозит какая-нибудь опасность?
— Мне? Нет, мне ничего не грозит… Мария присела к столу.
— Я расскажу тебе, Сеид, одну историю. Было это в Москве, мы только поженились с Михаилом Ивановичем. Он был очень молод, горяч и беспредельно доверчив. И еще любил шутку. И вот однажды рассказал он какой-то анекдот или даже побасенку, уже не помню. Но среди тех, кто его слушал, был доносчик, который обо всем доложил университетскому начальству.
«Зачем это она? — подумал Васильев. — Что хочет этим сказать?»
— Спасибо, нашелся друг, вовремя предупредил, кого мы впредь должны остерегаться. Ах как это важно, если у тебя есть настоящий, искренний друг.