А вот демонстрация протеста против резни состоялась. Все члены Бакинского комитета разошлись по предприятиям, чтобы собрать на эту манифестацию представителей бакинского пролетариата.
Демонстрация шла по улицам города, и впереди ее рядом с Васильевым шагали Буранов, Хачатур, Ашот…
Полиция несколько раз пыталась разогнать рабочих, но этого ей не удалось. Большевики позаботились о том, чтобы охрана демонстрации была надежной, — боевые дружины были настроены очень воинственно.
Лозунги «Прекратить братоубийственную резню!», «Долой погромщиков!», которые несли демонстранты, вызвали сочувствие у большинства населения города, и это всерьез напугало Накашидзе. Резней, которая длилась четыре дня, была перепугана даже буржуазия: погромщики не щадили никого. Распоясавшиеся бандиты громили дома богатеев-армян; были совершены также налеты на зажиточных мусульман. Трудно сказать, была ли это провокация, акт мести или просто грабеж. Во всяком случае, представители азербайджанской, русской и армянской буржуазии, боясь выступлений рабочих и того, что погром может перехлестнуть национальные рамки, обратились к губернатору Накашидзе с просьбой «принять решительные меры».
10 февраля на улицах Баку была расклеена листовка Бакинского комитета РСДРП:
«Безумные жестокости, происходившие последние четыре дня на улицах Баку, поведение войск и администрации, затишье, наступившее сразу, как только губернатор вмешался, все до очевидности ясно доказало, что царская полиция сознательно натравляла татар на армян, чтобы по примеру Кишинева, Гомеля, Могилева и др. городов попробовать разжечь национальную вражду, разъединить и ослабить могучее революционное движение пролетариата. Кровавая бойня в Баку — это ответ на последнее восстание рабочих в Петербурге. Но пролетарии всех национальностей России отзовутся на этот новый вызов самодержавия новым могучим революционным натиском, который свергнет ненавистное, залитое народной кровью царское правительство. И мы бастуем, чтобы сейчас же заявить это царскому правительству и выразить полную солидарность рабочим всех национальностей.
Долой позорное царское самодержавие!
Да здравствует всероссийское восстание!
Да здравствует международное единение рабочих!
Бакинский комитет РСДРП».
Васильев любовался этим человеком — неуемным, неистовым. Его все, даже царская охранка, знают под именем Алеши. Ему еще нет тридцати, этому черноглазому уроженцу селения Шердомети Кутаисской губернии.
Молод… Впрочем, молодым его можно назвать лишь относительно: вон тамбовский парень Ваня Фиолетов едва насчитал двадцать лет своей жизни. А одному из активных деятелей «Гуммета», уроженцу азербайджанской Шемахи Солтану Эфендиеву, и того меньше — еще восемнадцати не исполнилось.
«Гуммет» — гордость Алеши и всего Бакинского комитета. Работа среди азербайджанских рабочих всегда была сложной: вековой гнет наложил свой тяжкий отпечаток на местных пролетариев.
В дни жестокой резни гумметовцы не только переводили на азербайджанский язык листовки Бакинского комитета, но выступали перед рабочими, призывая остановить кровавых громил.
После резни город не успокоился. Вопреки предположениям Накашидзе и Лилеева о том, что люди, словно мыши, забьются по своим углам, народ начал собираться на различные митинги и собрания: бакинцам необходимо было выговориться, послушать других, понять, что же происходит.
Васильев ходил на эти собрания в сопровождении учащихся реального училища, теперь они следовали за ним повсюду. Ученики почти всех учебных заведений города участвовали в митингах и сходках. Реалисты же были горды тем, что самым справедливым и самым горячим оратором на этих собраниях был их учитель естествознания.
…По заданию комитета они пришли на первый такой митинг вместе — Михаил Васильев и Алеша Джапаридзе. Местные либералы, неистощимые говоруны, соревновались в красноречии, и казалось, что они вовсе забыли, по какому поводу собрался этот митинг, какая жестокость царила еще вчера на улицах Баку.
С галерки, куда забрались реалисты, в большой зал общественного клуба посыпались большевистские листовки. На мгновение замер, застыл зал, а затем люди вскочили, вскинули руки и стали их ловить. Кто-то поднялся на трибуну и начал вслух читать листовку. Васильев знал ее слово в слово: она была плодом его бессонной ночи. Он тронул Алешу за плечо:
— Начнем? От имени комитета…