Южин попросил разъяснить ему, кто это такие — старики?
— Да просто старые люди, — объяснил Тимофей. — Они недавно из деревни, но связаны семьями и надеждой на хорошие заработки, потому ведут себя по-рабски покорно, боясь слово вымолвить против царя.
— У, бородатые черти, — не выдержал Марат, и все невольно расхохотались: уж очень потешно прозвучало это из уст бородатого секретаря МК.
— Зато на Даниловской мануфактуре дело налаживается, — словно оправдываясь, произнес Тимофей. — Правда, и там не все в порядке.
Он помялся немного и, виновато поглядывая на Марата, сказал:
— Вчера старики нашего агитатора избили. Чуть не до смерти. Слушали его, слушали, пока про экономические требования говорил, а как лозунг произнес «Долой самодержавие!»… Ну, словом, за рубаху его — и стянули с мостков, да и заехали по карточке.
Васильев расхохотался, вызвав недоумение Марата. Не мог же он объяснить, что нечто похожее однажды едва не приключилось с ним, когда вел он свою полемику с Шендриковым. И кроме того, очень уж смешно прозвучало у Тимофея «по карточке»…
— Весело? — без улыбки спросил Шанцер.
— Не очень, — в тон ему ответил Южин. — Правда, я вспомнил сходный эпизод в Баку.
— Вот и отлично, — твердо сказал Марат. — Ты и сходишь на Даниловскую мануфактуру — вместо того парня. Только предварительно в Замоскворечье пойдешь, надо помочь Тимофею организовать забастовку… — И с лукавинкой в глазах добавил, обращаясь к Михаилу Булгакову: — Как думаешь, не намнут бока нашему бакинцу?
— Конечно, намнут… Для пользы дела, — ответил Михаил.
Южин рассмеялся; ему все больше и больше нравился Марат — и серьезный, и деловой, и вместе с тем очень простой.
— А теперь, — произнес Шанцер, — приступим к чаепитию.
Он с удивительным проворством перескочил через перила террасы и вскоре появился с роскошным, в медалях, медным самоваром.
— Давай, Михаил, — крикнул он Южину, — принимай эту бомбу, а то разорвется. Готовьте чашки, начинается пир!
Но пировать не довелось. Прибежал хозяин дачи и встревоженно объявил, что в поселке появилась конная, полиция, кого-то ищут, повсюду рыскают…
— Не знаю, казаки или стражники…
— А возле дачи никого? — спросил Марат.
— Ходят какие-то… Вижу впервые… Может, гуляющие, может, и нет…
Марат подошел к забору, заглянул в щелку…
— Так… Ясно… Будем расходиться. Поодиночке и парами, как договорились. Первыми уйдут Южин и Тимофей…
— Эх, и чаю не дали попить, фараоны проклятые…
— Может, прихватим самовар? — предложил Южин.
— Нет, — не понял шутки Тимофей. — Тяжело.
Когда дача опустела, в поселке раздался пронзительный свисток полицейского и дробно разлетелся в лесной чащобе.
Под ногами трещали сосновые шишки. Давненько не был Михаил в хвойном лесу. До чего же соскучился он по пьянящему аромату его да тихому шепоту ветвей! Эх, если бы была с ним сейчас Маруськ, как радовалась бы она этой чаще! Где она сейчас? Успела ли вернуться в Баку? Как много бы он отдал, чтобы она оказалась с ним рядом!
Тимофей шел молча, то ли думал свою думу, то ли не хотел вспугнуть чужую, На нем была черпая грубошерстная рубашка со стоячим воротником, и он скорее был похож на художника или поэта, чем на рабочего.
До станции идти пришлось недолго, хотя думалось, что лесу не будет конца. Показавшаяся из-за деревьев зеленая опушка была залита солнцем, и на ней беззаботно играла детвора. Каким покоем и благополучием веяло от этой картины…
Из состояния зачарованности Михаила вывел Тимофей, молча схвативший его за руку, — станция была запружена жандармами. Выходить из лесу не имело смысла, и они, снова углубившись в него, присели отдохнуть под высокую сосну.
В Москву возвращались последним поездом. Михаил видел, как садился в соседний вагон Марат, держа под руку какую-то респектабельную дачницу.
«Может, напрасной была тревога, — подумал Южин. — Может, не стоило расходиться: мало ли причин собраться людям на даче».
И вдруг мимо него по платформе прошел мужчина, лицо которого показалось знакомым. Где он его видел? Ах да… Арбат, большая магазинная витрина, зеленое пальто и будто бы скользящий мимо взгляд… Нет, не отдыхать приезжал сюда этот Маратов «телохранитель».
С Тимофеем Михаил расстался на Казанском вокзале, сговорившись встретиться за фабричным корпусом на пустыре.
— Посмотрите наше Замоскворечье… Там мой помощник орудует, обещал собрать народ: хотят большевистского агитатора послушать. Меня они в счет не берут, я для них человек свой. Так что приходите, Михаил Иванович.