Если бы во всех этих случаях власти признали ошибки, а сами события не прятали под гриф «Секретно», все могло пойти совсем по-другому. И дело тут не в подпольных организациях и агентах влияния, о которых говорит Громыхина. Больше всего вреда стране принесли те, кто боялся рассказать о том же Чернобыле, кто скрывал правду о расстреле рабочих в Новочеркасске и глушил «вражеские голоса» вместо того, чтобы вступать с ними в дискуссию и побеждать аргументами. Причем в реалиях Союза, когда не было единой платформы вроде Твиттера или Ютьюба, созданных на Западе и готовых в любой момент поменять правила под себя, это действительно мог получиться разговор на равных. Когда каждая из сторон вынуждена следовать правилам и играть не на эмоциях и скандалах, а на фактах. Невероятная ситуация для моего будущего и вполне возможная в рамках идеальной советской идеи… Но такого слона нужно начинать есть по кускам. Иначе подавишься.
— Понимаю, — я кивнул в ответ Кларе Викентьевне. — И еще я так же хорошо понимаю, что если не будем говорить правду мы, то люди узнают ее от «вражеских голосов». Как думаете, это нужно стране и партии?
— Не пытайтесь вывести меня на полемику, Кашеваров, — Громыхина с улыбкой покачала головой. — У нас с вами одна цель — просвещать советских читателей, только передо мной, как парторгом издания, вдобавок стоит задача не навредить. Останавливать вас и, если нужно, даже резко осаживать.
— Поэтому вы сказали, будто я завербован? — я припомнил парторгше неприятные слова.
— Извините, — как мне показалось, искренне сказала Громыхина. — Издержки профессии.
— Я рад, что у нас теперь стало взаимопонимания, Клара Викентьевна, — я сделал последний глоток и отставил в сторону чашку. — А теперь скажите мне, только честно. Краюхин статью запретил?
— Скажем так, он ее крайне не рекомендовал, — мягко ответила парторгша. — Помните, я вам говорила, что в статье были его правки, а не мои?
— Помню, — кивнул я. — Решил убедиться. Думал, тоже проверка… То есть, если что, вы вместе со мной на эшафот?
— Как весело, отчаянно шел к виселице он, — грустно улыбнулась Клара Викентьевна, — в последний час в последний пляс пустился крошка Джон. Ничего, Евгений Семенович, мы еще повоюем. Я в вас верю.
— Спасибо, — я не знал, что еще можно было сказать. Порой обычной благодарности бывает вполне достаточно. — А теперь предлагаю разъехаться по домам. Газета в типографии, все разошлись, а утреннюю планерку никто не отменял.
Парторгша не стала спорить, все уже и так было выяснено. Громыхина извинилась, причем дважды, еще и выразила решимость разделить ответственность вместе со мной. И это было сильно. Я все же недооценивал эту женщину. А вот Анатолий Петрович… За неполные две недели в этом времени я искренне зауважал Краюхина, и тут вдруг такое странное изменение отношения с его стороны. Неужели он и вправду решил перестраховаться, фактически подставив меня и Громыхину? Ведь коснись чего, и отвечать нам действительно придется вдвоем с ней.
Обо всем этом я думал уже в машине — вопреки обыкновению я сегодня воспользовался служебным транспортом. Клара Викентьевна, понимая, что я больше не расположен к беседе, всю дорогу молчала. Мы только вежливо распрощались с ней возле нашего общего дома и разошлись по подъездам. Очень хотелось упасть в кровать без душа, но я пересилил себя.
А потом уснул прямо перед телевизором, едва началась программа «Время».
Утром события понеслись как бешеная кобыла, убегающая от живодера. Началось все с того, что горожане, как и в прошлую среду, толпились у стенда на автобусной остановке и обсуждали свежий номер газеты. Естественно, я не мог пройти мимо.
— Я же говорил, что от Чернобыля мы еще наплачемся! — тряс головой высокий очкарик с немытыми волосами и в длиннополом сером плаще.
Он явно пытался привлечь внимание к своей персоне, но его особо не слушали. Народ обсуждал факты, приведенные в статье, рассказы знакомых и совершенно дикие слухи, непонятно откуда взявшиеся. Я жадно ловил каждое слово, каждую фразу, пытаясь понять, насколько мне удалось достучаться до людей.
— Пашка Садыков? Он же с моим Витькой в одном классе учился!
— Лучевая болезнь, говорят, заживо изнутри сжигает…
— У зятя знакомый есть, а у того друг, так вот он рассказывал, что в Припяти анаконды завелись…
— Теленка с двумя головами видели…
— Думаете, зачем военные сборы объявили? По атому стрелять? Да там нечисть из-под реактора прет!
— Да ну вас с вашими байками! Вы почитайте лучше, что Кашеваров пишет!