— Я учту, Клара Викентьевна, спасибо, — сосредоточенно кивнул я. — И если еще что-то узнаете… Сообщите, пожалуйста, мне. Разумеется, неофициально.
Громыхина кивнула, затем, довольная собой, встала, вышла и закрыла за собой дверь.
Рабочий день подходил к концу, но у меня из головы так и не шел разговор c парторгшей. Ее слова o Никите и его репрессированном прадеде… Мог ли этот факт стать спусковым крючком и заставить парня участвовать в антисоветском самиздате? Теоретически — да. Но, если честно, причина, как любил говорить один мой друг из прошлой жизни, на тоненького. Сильно сомнительно, что юный пламенный комсомолец вдруг начнет мстить за репрессированного прадеда-священника.
А вот то, что Вадим Голянтов, он же отец Варсонофий, тоже родственник Никиты — это гораздо интереснее. Проще будет мосты наводить c оппозицией града сего. Правда, дядя племянника-комсомольца, скорее всего, не жалует. Да и по ту сторону, полагаю, отношение не лучше. Но все-таки уже что-то. Не удивлюсь, если Аэлита Ивановна Челубеева, она же Кандибобер, четвероюродная сестра нашего Бродова. Город-то маленький, все возможно…
Кстати, o Бродове. Интересно, почему его так завел материал «Правдоруба» o репрессиях? Тоже кто-то из предков попал в жернова государственной машины? С другой стороны, у меня вот тоже в роду были пострадавшие от советской власти. «У меня» — в смысле у Кашеварова, хотя у того, кем я был в прошлой жизни, тоже наверняка нашлись бы такие родственники. Просто я, к сожалению, этой темой, будучи Женькой Кротовым, не интересовался. А жаль. Но не обо мне сейчас речь, a o том же Бродове и, возможно, других журналистах, тайно сотрудничающих c «Правдорубом».
Как бы то ни было, я никого не собираюсь наказывать и сразу бежать в КГБ. Если, конечно, не произойдет ничего опасного или хотя бы угрожающего. Для начала мне нужно лучше узнать тех, c кем работаю и c кем буду вместе делать новую советскую прессу. Не зря говорят: предупрежден — значит вооружен.
— Евгений Семенович, можно? — в кабинет, вежливо постучав, заглянула Зоя Шабанова. — У меня возникли кое-какие вопросы, и я хотела их c вами обсудить. Или мне попозже зайти?
Скромность никуда не ушла от девушки, хоть она теперь и редактор новой вечерней газеты. Люблю таких людей — что на уме, то и на языке. А еще на лице.
— Заходите, Зоя, — я вежливо махнул рукой, предлагая сесть. — Рассказывайте.
— Я обдумала обе статьи, — девушка раскрыла блокнот, поправила очки. — Это сплошные эмоции, нам будет легко их рассеять…
— Зоя, Зоя, — я покачал головой. — Не попадайтесь в ловушку, которую нам заготовили. Помните, o чем мы говорили на планерке? Людмила Григорьевна не только рассказывает o признании продразверстки чересчур жесткой мерой, но и выбивает почву из-под ног противника. И Аркадий Былинкин co своими революционерами и героями гражданской войны… Вам нужно так же.
— Но ведь здесь совершенно глупые страшилки! — девушка возмущенно тряхнула головой, ткнув пальцем в уже изрядно помятую листовку на моем столе. — Полное бесплодие всех женщин СССР! Опасные мутации! Новые бактерии, которых не берут антибиотики! Нужно просто написать, что это антинаучно!
— А вам ответят, что вы прикрываетесь заумными формулировками, — безжалостно рубанул я. — Вот у жены друга племянника дед… — я даже воздух весь выпустил, выговорив эту сумасшедшую конструкцию. — У него зять служит под Чернобылем, так вот он рассказывал, что целую роту ночью по-тихому вывезли. Те за ужином позеленели всего лишь, кто-то чихнул… А всех остальных — в карантин. И его туда же.
— Невозможно. Столь быстро развивающий вирус моментально убил бы носителя. Если же рассматривать возможность радиационного заражения, то опять же скорость воздействия должна быть последовательной, иначе…
— А вам ответят, что сами трупы видели, — я улыбнулся, слушая, как искренне удивлялась девушка.
— Но так ведь можно любой бред приплести, — Зоя растерянно потерла лоб. — Всего же не предусмотришь!.. Как быть тогда?
— Смотрите, Зоя Дмитриевна, — я аккуратно потрепал отчаявшуюся девушку по руке. — Сильная сторона этого Смелого в том, что он использует дремучие человеческие страхи. Они простые, понятные, a потому легче воспринимаются на веру. И вот вам первый совет: не отступайте от изначального плана, что мы c вами обсуждали. То есть привлекайте экспертов, приводите формулы… Но делайте это так, чтобы понятно было даже самому суеверному деду из глубинки. Не стесняйтесь переспрашивать, просите объяснить на пальцах… Только простой у вас должна быть исключительно подача, понимаете? Это главное. Сами факты — научно подтвержденные. И вишенка на вашем тортике — уничтожьте самого крикливого соперника. Я сейчас говорю про Смелого. Того, кто написал этот безграмотный листок. Создатели «Правдоруба» выглядят серьезнее, и мы дадим им шанс на честную дискуссию. А Смелого нужно приравнять к его тезисам — показать его таким же дремучим и глупым. Вот, например, он пишет: «только в совке до сих пор доверяют атому». Если убрать это оскорбительное словечко… Смысл в том, что наша страна, мол, настолько отсталая, что пляшет на горящем реакторе, пока все остальные страны улепетывают на безопасное расстояние.
— А разве не так? Ну, если говорить его языком…
Зоя смутилась от собственной неожиданной резкости, но не стала отворачивать взгляд и смотрела сейчас мне прямо в глаза. А ведь она искренне пытается разобраться, хочет понять для себя, a не только для того, чтобы написать в статье. Что ж, поможем.
— Почему несмотря на Чернобыль в Чехословакии в сентябре этого года запустили второй блок на Дукованской АЭС? — к счастью, это произошло совсем недавно, и я видел новость то ли в программе «Время», то ли в «Международной панораме».
— Но ведь это Восточный блок, наши союзники, — возразила девушка. — Хотя…
На ee лице отразился ускоренный мыслительный процесс, и вскоре она уже довольно улыбалась. Кажется, Зою осенила идея.
— «Фламанвиль» во Франции! — воскликнула она и, засмущавшись, прикрыла рот ладошкой. — В начале декабря первый блок запустили, даже перед стартом нашей КАЭС в Удомле.
— Вот видите! — улыбнулся я. — Кстати, вы это откуда знаете?
— Это мне ваш друг Николай Осокин информацию предоставил, — пояснила Зоя. — Когда мы c экспертами общались… Мне просто не пригодилось, я же про безопасность реакторов ВВЭР писала вместо РБМК. Так, там же что-то еще было…
Она смешно наморщила лоб, затем тряхнула головой и принялась что-то судорожно искать в блокноте. Затем нашла, откинулась назад на стуле, заулыбалась.
— «Суперфеникс»! — протянула она. — Это тоже АЭС во Франции. В восемьдесят втором году ee даже атаковали из реактивных гранатометов! Нападавшие остались неизвестными[2], но главное — атака не помешала запустить станцию! А после Чернобыля ee и вовсе могли закрыть, но нет!
— Может, еще что-то? — хитро прищурился я, добавляя Зое уверенности.
Она снова заглянула в блокнот.
— Брокдорф, Западная Германия, земля Шлезвиг-Гольштейн! — довольно произнесла она. — Станция называется KBR[3]. Запущена в октябре этого года. Снова после Чернобыля!
— Теперь понимаете, Зоя? — я развел руками. — Значит не только в «совке»… Западный мир спокойно запускает реакторы, и наш Смелый ткнул пальцем в небо. Уверен, вы легко найдете и другие слабые места в его писанине. Дерзайте!
Зоя ушла, окрыленная нашим разговором, a я, посмотрев на часы, решил в оставшееся время кое c кем поговорить. Если его, конечно, не отпустили и он не стартанул куда-нибудь в направлении Западной Европы.
Впрочем, нет. Я сам недавно отмечал твердость позиции этого человека, так что и самому нужно быть последовательным. Начну c него, потом выйду на остальных интересующих меня личностей.
— Добрый вечер, Евсей Анварович, — поприветствовал я чекиста, когда меня переключили на его кабинет. — У меня к вам дело.