— А мимо молодость проходит и дни мелькают, как в кино…
— Ты на что намекаешь?! — моментально вскинулась Ника, льнувшая до этого момента к его плечу. — Это же «Песня проститутки» Юрия Лозы! Ты считаешь меня бл…ю? Ай, какая гадкая девочка! Дала сразу же после знакомства! Вот не ожидала от тебя, честное слово…
Заслужив прощение при помощи четвертого штурма, растянувшегося на добрых полчаса, Константин пообещал себе впредь быть осмотрительнее, не ляпать ничего наобум и не цитировать ничьей поэзии, кроме своей собственной.
При всей кажущейся легкости своего характера, Ника могла внезапно заводиться по разным, совершенно не заслуживающим внимания, пустякам. Не то сказал, не так посмотрел, цветы не те принес… (она почему-то ненавидела хризантемы). Сначала эта черта умиляла Константина, позднее — удивляла, а в конце концов начала раздражать. Но до раздражения и его последствий было еще далеко.
Сразу же после Нового года, на втором месяце знакомства, влюбленные поселились в Никиной квартире. То есть, официально считалось, что Ника отселилась от родителей, потому что с Воронежской ей было ближе ездить на работу (на самом же деле разницы не было практически никакой), а Константин приходит к ней в гости. Ага — приходит! Как пришел однажды со своими пожитками, так и загостился… Маме и бабушке Константин о переезде не сообщил. Для них он продолжал жить в отдельной комнате уютного чистенького общежития на 11-ой Парковой.
Никины родители все понимали, но старательно прикидывались непонимающими. Собственно, отцу некогда было понимать — он с раннего утра до глубокой ночи мотался по своим объектам, а иногда пропадал на них неделями, если был аврал. Ника рассказала, что у ее прыткого папаши есть вторая семья в Бронницах, где давняя любовница воспитывает двенадцатилетнего Никиного братика.
— Мама об этом знает, но не возражает, — сказала Ника, смешно наморщив нос. — Лучше путь папаша ходит к одной здоровой женщине, чем станет таскаться по всяким сифилитичкам.
— Мудрая женщина, — похвалил Константин.
— Мудрая, — согласилась Ника. — При таком подходе папаша не может возражать против маминого романа с ее бухгалтером. Короче говоря, всем хорошо. И приличия соблюдены, и желания удовлетворены, и квартиру разменивать не нужно, и ребенка не травмируют…
— Какого ребенка? — не понял Константин.
— Меня! — рассмеялась Ника. — Шнурки убеждены, что их развод меня травмирует! Я только не понимаю как. Но предупреждаю сразу, что у нас с тобой такого не будет. Если надоедим друг другу, то мирно разойдемся. Окей?
— Окей, — ответил Константин, уверенный в том, что их взаимные чувства никогда не остынут.
25 декабря 1990 года, в католическое Рождество, Ника родила девочку, которую назвали Марианной в честь обоих бабушек — Марии, матери Константина, и Анны, матери Ники. Узнав о рождении правнучки, бабушка сменила гнев на милость — начала называть Нику по имени и передавать ей приветы (а прежде говорила «твоя» или «эта твоя»), прислала правнучке «на зубок» тысячу рублей, которую павловские реформы[7] превратили в ничто, а также выразила желание приехать в Москву, чтобы нянчить Марианночку. Мысленно содрогнувшись от такой перспективы, Константин заверил бабушку, что они с Никой замечательно справляются, а, когда нужно, то приходит на помощь теща. Соврал совсем немного — теще, руководившей магазином «Океан» на Авиамоторной улице, некогда было заниматься внучкой, но зато она подыскала счастливым родителям замечательную няню Ольгу Григорьевну, ветерана ведомственного железнодорожного детского садика, и взяла на себя оплату ее услуг. Причем, платила так щедро, что Ольга Григорьевна была готова работать без выходных, да еще и на ночь оставаться, когда попросят (ночью и по выходным оплата была двойной).
Ника беспокоилась, что семейные хлопоты помешают Константину работать над диссертацией, но ее опасения оказались напрасными. Во-первых, при необходимости Константин всегда мог задержаться в Центре и поработать в спокойной «послерабочей» обстановке. Во-вторых, после рождения Марианночки, он вежливо, но твердо объяснил научному руководителю, что период «черного рабства» аспиранта Иванова окончился. Слава Богу — половину оттрубил, так что хватит на мне ездить, дорогой товарищ профессор. Теперь уже можно было позволить себе подобную строптивость, не опасаясь фатальных последствий, потому что верховное кафедральное и клиническое начальство было прикормлено икоркой и балычками, получаемыми от тещи. Верховное начальство скорее бы согласилось лишиться ничем не примечательного профессора Макарышева, нежели аспиранта, могущего доставать дефицитнейший дефицит практически в любых количествах. Прозрачные макарышевские намеки насчет того, как хочется «чего-нибудь вкусненького к праздничку», Константин демонстративно игнорировал — знай наших! Бабушка, старавшаяся сохранять со всеми хорошие отношения или, хотя бы, их видимость, такого поведения не одобрила бы. Сказала бы: «не обостряй, Костик, не плюй в колодец». Но бабушка была далеко, а Макарышев близко и уесть его хоть чем-то было очень приятно.
7
Имеются в виду денежная и др. экономические реформы, проведенные в 1991 году премьер-министром и министром финансов СССР Валентином Павловым по указанию Президента СССР Михаила Горбачева.