Через полчаса, выходя из душевой, поняла, что ничего не изменилось - голос все так же глухо бубнил, грохот продолжался. А я поразилась чьей-то целеустремленности в 'выносе мозга' окружающим.
На моем жизненном веку повстречался только один индивид с подобными умениями. Любопытство начало есть изнутри - что ж это я здесь и там все самое интересное пропускаю... Руки же начали споро натягивать приготовленную заранее одежку, которая ничем не отличалась от позавчерашнего одеяния - те же брюки с футболкой и толстовка на всякий случай.
По лестнице уже просто слетала вниз. В столовой разыгралась целая баталия. Вернее, избиение младенцев. В роли младенцев оказались тарелки и вся остальная легко бьющаяся посуда.
Разбушевавшаяся маман, что-то возмущенно, громким голосом высказывала тете Мораг, подтверждая каждое утверждение убиением очередной фарфоровой или хрустальной жертвы.
Сама хозяйка дома, как ни странно, только стояла бледнее мела, и избегала смотреть в глаза собственной семье, что в полном составе обреталась тут же. Кошмарная картина скажу я вам. Мама в гневе бывает страшной, но такой... Я ее еще в жизни не видела.
Она стояла в круге огня. И мне даже не надо было всматриваться в узор, сплетенных магией линий заклинания, чтобы понять - это был круг 'правды'. К нему прибегали редко, потому как прекрасно знали - находящийся под таким заклятием не сможет ни полслова солгать или о чем-то умолчать.
Любопытство резко сменилось злостью. Кто посмел подвергнуть допросу в круге мою мать?!
И это чувство настолько поглотило меня, что смысл произносимой ею речи не доходил, ускользая от понимания.
Обвела злым взглядом присутствующих, заметила спокойно стоящего Сержа и возмутилась еще больше. Как он мог допустить подобное по отношению к своей женщине?!
Повернулась опять к маме и постаралась успокоиться немного. Дыхание стало не таким частым и глубоким, попыталась сфокусировать все свое внимание на ее словах.
Вовремя, мамa резко развернулась ко мне:
- Собирайся, мы переезжаем, - я даже опешила. Злость отступила, сменяясь удивлением.
Куда это? Мне же сегодня опять в замок надо - отчет вождю давать обо всех перипетиях дела!
- Мам?.. - больше ничего сказать не успела - дар речи пропал.
Кажется, оборотня я амнистирую заранее. Мама собственной рукой дезактивировала заклинание и вышла из погасшего круга. Это что же получается? Она сама решилась на круг правды? Но... для чего?
Что тут вообще, произошло?!
Видимо, все, что думала на тот момент, отразилось у меня на лице, потому как мама все же соизволила хмуро буркнуть:
- Потом объясню, - и, проходя мимо, добавила, - иди собирайся.
- Я вас отвезу, - Мэрид выступила было немного вперед, но мама обожгла ее таким взглядом, что даже я поежилась.
- Сами обойдемся, - и меня потащили обратно к лестнице.
Как бы маме не хотелось побыстрее убраться из дома, теперь уже наверно, бывшей подруги, но объясниться пришлось. Я, упрямо сложив руки на груди, высказалась, что с места не сдвинусь, пока она всё не расскажет.
История вышла действительно... нехорошая. Хотя и в чем-то банальная. Мораг, тогда еще плохо знавшая маму, решила воспользоваться незнанием той всех законов и традиций драконов, понарассказывала ей небылиц о семьях драконов и устоях клана... Нет, никакой откровенно большой лжи не было. Но... там недосказать, тут немного приврать, здесь чуть-чуть исказить... И все - негативное отношение и страх за судьбу собственного ребенка и свою собственную готово.
Сделала она это тоже вроде как из благих намерений... По крайней мере, она так считала. Ведь наилучшим образом попытаться устроить судьбу собственной дочери (старшей сестры Мэрид) - это благо.
Правда, ведь?
Выдать замуж за какого-нибудь дракона старшую дочь Мораг не удалось. Девушка была достаточно строптива и упряма для того, чтобы, не достигнув совершеннолетия, выскочить замуж за влюбившегося в нее мага.
Но это ведь ничего?.. Теперь у маминой бывшей подруги была еще одна дочь на выданье - младшая. Потому и снова не рассказала саламандре ничего о своей... скажем так, хитрости. Хоть и мучила ее иногда совесть - с мамой они уже были хорошо знакомы и тесно общались. И, зная о собственной подлости, нелегко было осознавать, что ее вмешательство изменило настолько судьбу сразу двух существ.
Оттого и молчала, не желая рассказывать, пытаясь сохранить дружеские отношения и надеясь на знаменитое ' а вдруг пронесет и никто ничего не узнает?'.