Хэнно понимал все минусы своего положения. Он повел свой корабль впритирку к ледяному барьеру, чтобы исключить возможность тарана. При любой попытке ударить шпироном Нуисира противник неизбежно врезался бы в лед, разбив корабль. Понял это и капитан вражеской триремы. Весла взбурлили воды, и корабль остановился. Нуисира тоже замер.
— Приготовиться к выступлению! — скомандовал Айдори.
— Но экипаж Нуисира не захватил даже теплой одежды, — заикнулся было один из стражей.
— Сейчас тепло, — отрезал Айдори. — И впереди всего три дня пути. Дойдем.
— А как же корабль?
— Нуисира уже не помочь. Все в руках судьбы — победа и смерть. Наш экипаж пойдет в Арсенал звездного экипажа, а оттуда по воздуху вернется в Арсенал Прилива. Туда же придет Нуисира. — Айдори на мгновение прикрыл глаза. — Если повезет. Расс-Уве, показывай куда идти. Остальному экипажу разобрать палатки и припасы.
Катапульты отщепенцев выбросили два каменных ядра, врезавшихся в лед. На палубу Нуисира просыпался небольшой снегопад, в воздухе вспыхнула радуга. Нуисира немного подался назад.
— Проклятье! — сказал Айдори, ударяя кулаком о бедро. — Это гибель. Наш корабль расстреляют издали. — Он злобно оскалился и, глядя прямо в глаза Ларсу-Уве, добавил: — Но запомни, Расс-Уве, тебя отщепенцы не получат. Айдори обязан доставить Расса-Уве в Звездный Арсенал любой ценой. И Айдори спасет честь Расса-Уве.
Поклажу поспешно разобрали, и небольшой отряд начал быстро подниматься на ледник.
Уже сверху они увидели последний акт трагедии. Увернувшись еще от четырех залпов медленно надвигающейся триремы, Хэнно, видимо, понял, что в конце концов его прижмут к берегу в конце бухты и все-таки расстреляют. Поэтому Нуисира, стремительно набирая ход, бросился на трирему. Удар оказался роковым для легкого кораблика, он был раздавлен и сплющен, точно бумажный. Лишь три человека сумели перескочить на палубу триремы. Ларсу-Уве показалось, что капитан был среди них. Но схватка была недолгой.
— Славная смерть, — хрипло сказал Айдори. Потом дернулся и истошно закричал: — Экипаж Нуисира помнит свой долг?!
— Помнит, — неуверенно отозвались стражи.
— Что есть наш долг сегодня?
— Сражаться.
— Что есть наш долг завтра?!
— Побеждать…
— Что есть наш долг всегда?!
— Умирать, — вразброд ответили остатки экипажа.
— Вперед, — приказал Айдори. — Расс-Уве, веди. Экипаж Нуисира прорвется сквозь лед и придет к неслыханной славе. Вперед!
Спешка, даже вынужденная, ни к чему хорошему не приводит. Особенно вынужденная. Когда, спустя четыре часа, Айдори решил на время приостановить утомительный бег по мокрому снегу и льду и выяснить, что взято, а что забыто, оказалось, что второго — забытого, гораздо больше, чем первого — взятого.
Почти ни у кого не было теплой одежды, на двенадцать человек пришлось только три меховых плаща, Айдори почернел, узнав это. Продуктов двенадцати людям хватило бы только на два дня. Айдори, после недолгого раздумья, приказал бросить все доспехи и оружие, оставить только мечи. Когда стражи зароптали, он сказал, что щиты, шлемы и куртки с железными пластинками во льдах не нужны, это просто лишний груз стылого железа, крадущего драгоценное тепло. Если кто-то хочет тащить его на себе — Айдори не возражает. Но помогать отставшим и ослабевшим никто не будет. После такой отповеди доспехи были безропотно выброшены в снег.
Начался первый день пути по леднику. Внезапно тучи рассеялись, выглянуло солнце. Оно было таким ярким, что на залитый его светом снег нельзя было смотреть без боли в глазах, он сверкал словно бриллиантовый. Глаза сразу начинали слезиться, приходилось идти полузажмурившись, чуть не наощупь. Над морем, там где шло течение, небо казалось угольно-черным. Чернота постепенно переходила в густую синеву, та бледнела, голубея, и сливалась с белесым сверканием ледников над сушей. Теперь Ларс-Уве понял, что за свечение они видели несколько дней назад.
Когда путники начали валиться с ног, Айдори разрешил остановиться на привал. Сил ставить палатки уже не осталось, все вповалку рухнули на разложенные полотнища, забыв даже выставит часовых. Айдори хотел было сделать это, но когда спохватился, все стражи уже спали мертвым сном. Усталость оказалась сильнее дисциплины. Только Ларс-Уве да сам Айдори пока крепились. Выругавшись, Айдори решил, что во льдах отщепенцы преследовать их не будут, а потому можно пренебречь некоторыми правилами. Он махнул на все рукой и тоже завалился спать, хотя и было заметно, что его огорчает не вполне удачное начало капитанства.
Проснувшись утром, Ларс-Уве не смог открыть глаза, под веки словно набили раскаленный песок. По крикам, стонам и проклятьям, доносившимся со всех сторон, он понял, что несчастье приключилось не только с ним. Кое-как замотав лицо шерстяной тряпкой, так что для глаз остались только узкие щелочки, Ларс-Уве поднялся и наугад побрел разыскивать Айдори. Тот сидел, плача и ругаясь.
— Нужно идти, но никто не может, — пожаловался он.
— Это снежная слепота. Следует немного выждать — и все пройдет. Только необходимо завязать глаза и полежать спокойно пару дней.
— У экипажа Нуисира нет этих дней.
— Что же будем делать?
— Нужно подумать. Сам Расс-Уве может видеть?
— С трудом, но может.
— Ладно.
Айдори, последовав примеру Ларса-Уве, тоже замотал голову тряпками и пошел проводить смотр своему воинству. Из десяти стражей полностью потеряли зрение семеро, трое кое-как, но видели. Помрачневший Айдори долго колебался, никак не мог решиться, потом подозвал к себе зрячих стражей и что-то им зашептал. Те сначала замахали руками, отказываясь, но все-таки подчинились и достали мечи. Ларс-Уве понял, что сейчас произойдет и отвернулся. Он достаточно хорошо знал стражей, чтобы понять бессмысленность какого-либо протеста. Только самого могут пристукнуть. Когда все кончилось, Айдори неожиданно спросил:
— Расс-Уве осуждает Айдори?
— Да, — глухо ответил тот.
— У Айдори не было другого выхода. Эти стражи не могли идти. Оставить здесь? Это значит обречь на голодную смерть, продуктов едва хватит уходящим. А без движения и без еды здесь трудно выдержать хотя бы одну ночь.
— И все-таки нужно было испытать судьбу. Может, успела бы помощь из нашего лагеря.
— Айдори избавил их от мучений.
Ларс-Уве опустил глаза.
— Стражи очень легко убивают. Слишком легко. Человеческая жизнь не имеет для них никакого значения.
— Жизнь врага! Все стражи воины, их жизнь битва.
— Стражи просто грязные убийцы! — вырвалось у Ларса-Уве.- Здесь не было врагов, был только твой собственный экипаж. И ты перебил их, ослепших и беспомощных.
Айдори замахнулся было на него, но спохватился.
— На счастье Расса-Уве у Айдори есть приказ комендатуры Арсенала. Когда бы не этот приказ, Айдори предложил бы Рассу-Уве взять меч!
— Не сомневаюсь…
— Кроме того за нашим экипажем может быть погоня.
— И что?
— Расс-Уве плохо представляет, что происходит, когда стражи попадают в руки отщепенцев. Айдори избавил несчастных от страшных пыток.
— Вроде тех, которым подвергли схваченного тобой рабочего?
— Гораздо страшнее, — огрызнулся Айдори.
— Айдори твердо в этом уверен?
— Так рассказывают.
— Те, кто побывал в плену?
— Из плена не возвращаются.
— Не возвращаются?
— Да. Лучше смерть, чем позорный плен. Никто, попав в плен, не посмеет потом вернуться в свой Арсенал. Страж в этом случае обязан покончить с собой, чтобы смыть бесчестье. Пленных стражей просто не существует.
— Значит, никто не может подтвердить, что их пытают?
— Так говорят, — раздраженно оборвал Айдори и отошел, не желая продолжать спор.
Тем временем стражи сноровисто раздели мертвых и основательно утеплились. Ларс-Уве отказался притронуться к снятой с убитых одежде. Второй день прошел в мрачном молчании. Никто не мог забыть погибших товарищей. К вечеру поднялась метель, мокрый снег бил в лицо. Белые вихри закрывали все вокруг, и потому пришлось остановиться. Как ни злился Айдори, даже он не рискнул идти вслепую — это было слишком явное самоубийство.