После обеда я отправился в Портсмут и уже через десять минут после прибытия оказался на корте, где играл Шон Хоббс, инспектор полиции из Ноттингема. Общий победитель определялся в матчах между командами полиции и армии, и было бы приятно сказать, что я выиграл, но это будет неправдой, — я был настолько измотан, что почти не видел мяч, и Шон полностью меня забил. Тем не менее, мы выиграли в четырехстороннем турнире, так что хоть часть моей гордости была спасена.
Турнир закончился в пять вечера, и я поехал обратно в Херефорд. И ни Крис Уилсон, ни кто-либо еще из участников не имел ни малейшего представления о том, где я находился с вечера пятницы до утра субботы. Однако для меня это был всего лишь еще один рабочий день.
Семь месяцев спустя, когда трое зачинщиков беспорядков в Питерхеде предстали перед судом, их приговорили в общей сложности к двадцати семи годам тюремного заключения. В ходе заслушивания показаний суд узнал, что сотрудникам тюрьмы Питерхед так и не сообщили, кто снял осаду и освободил заложника невредимым. Давая показания, один из сотрудников тюрьмы, Дэвид Гатри выдал шедевр сдержанного высказывания: «Пришли какие-то неизвестные джентльмены и довели дело до конца».
Я не мог не задаться вопросом, что же в таком случае могли сказать «крутые мужики» в тюрьме.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Второго августа 1990 года, президент Ирака Саддам Хусейн внезапно, без предупреждения, вторгся в богатый нефтью соседний Кувейт. Несмотря на то, что Саддам не выдвигал ультиматумов и не высказывал какого-либо иного уведомления о своих намерениях, все признаки опасности были налицо, их было хорошо видно, — и все же он застал Запад врасплох.
На тот момент Ирак находился в многомиллиардных долгах, возникших в основном вследствие восьмилетней войны с соседним Ираном, оказавшейся чрезвычайно дорогостоящей не только с финансовой точки зрения, но и с точки зрения человеческих жизней и уничтоженных материальных ценностей. Кроме того, ирано-иракская война 1980–1988 годов оставила Саддаму огромную обученную армию, которую он едва мог позволить себе содержать; у него также был легкий доступ к слабому, но безмерно богатому маленькому эмирату на его южной границе, которому он и был обязан бóльшей частью своего удушающего долга. Двадцать восьмого августа Саддам объявил Кувейт девятнадцатой провинцией Ирака.
Внезапное и, как оказалось, жестокое вторжение вызвало немедленное осуждение со стороны Организации Объединенных Наций, однако у большинства западных лидеров по спине пробежала дрожь не от непосредственной судьбы Кувейта, а от угрозы, созданной для Саудовской Аравии и ее богатейших нефтяных месторождений. Ведь после мобилизации Ирака мало что могло остановить силы Саддама, которые могли бы пронестись к Красному морю прямо через территорию, которая для Запада являлась самым важным из пустынных государств. С перспективой контроля иракским лидером нефтяных месторождений Кувейта и Саудовской Аравии угроза Западу стала не просто очень реальной, но и непосредственной.
Джордж Буш, один из самых решительных президентов Америки со времен Второй мировой войны — что, возможно, и неудивительно для бывшего главы ЦРУ — не стал ждать, что предпримет Организация Объединенных Наций. Для укрепления существующей там обороны он приказал направить в Саудовскую Аравию силы быстрого реагирования и привел всю могучую военную машину США в состояние повышенной боевой готовности.
К тому времени я был полковым сержантом-квартирмейстером 22-го полка САС, ответственным за более чем четыре сотни наименований боеприпасов, и у меня не было ни малейшей надежды на то, что я сам хоть раз выстрелю пусть даже одним из них в гневе. Но вдруг Буш взял в руки большую дубинку, Маргарет Тэтчер (это были последние три месяца ее пребывания на посту премьер-министра, поскольку в ноябре она была смещена с поста лидера в результате переворота в партии Тори) заговорила жестко, и для солдата с таким большим стажем службы, как я, это означало только одно — Полку предстояло отправиться на войну.
Это было то, ради чего мы в него шли, ради чего были все эти годы тренировок. Как бы хорошо мы ни проявили себя в борьбе с террористами, только на войне мы сможем в полной мере продемонстрировать свою подготовку, и только на войне у нас будет шанс окончательно доказать, что мы стóим своей зарплаты.
Оживление на Стирлинг Лэйнс было почти осязаемым. Люди улыбались, казалось, что все ходят более легким шагом. Внезапно здесь возникло ощущение срочности. Война определенно приближалась — это был лишь вопрос времени, — и где-то в этой войне должна была быть определена роль для САС. И хотя никому из нас поначалу не было понятно, в чем именно эта роль может заключаться, мы все были абсолютно уверены, что она будет найдена. Работа в тылу врага? Почти наверняка. Крайне опасная? Несомненно. Тогда мы были лучшими, а лучшие могли рассчитывать только на самые опасные задания.