С последними лучами Солнца они получили разрешение покинуть свои позиции на иракской границе и отправиться на вражескую территорию. Провожать их было некому. Все, что нужно было сказать, уже было сказано. Не было времени для героических речей и верноподданического бреда; кроме того, мы уже получили часть всего этого от заместителя директора, когда тот посетил Аль-Джуф. Пришло время действовать.
Мобильные разведотряды должны были пересечь границу в разных местах, чтобы наиболее прямым маршрутом выйти в свои назначенные районы проведения операций в тех частях западной иракской пустыни. Мы получили сообщения о том, что на границе было очень холодно, и к тому времени, когда эти люди в своих открытых «Ленд Роверах» выйдут на вражескую территорию, организуют временные базы (LUP)[90] и залягут на целый день, должны были чувствовать себя полузамерзшими даже в костюмах для защиты от ОМП. Я искренне надеялся, что на иракской стороне их не будет ждать горячий прием. Вступать в бой, когда пальцы и лицо онемели и потрескались от холода, — не самое приятное занятие, я это хорошо знал по себе.
Со своей стороны, они, скорее всего, говорили, что у нас все чертовски хорошо: мы вернулись в Аль-Джуф, оказались в безопасности и улеглись на своих полевых кроватях. Но как бы глупо — и как бы банально — это ни звучало, я сожалел, что не отправился с ними. Никогда раньше мне не приходилось отсиживаться в стороне и пропускать драку. Это было очень странное ощущение — как будто я не тянул свою долю тягот и лишений. Но даже понимая, что, как и все остальные, вношу свою лепту в Аль-Джуфе, лучше бы я был там с ними, чем ждал новостей на нашей передовой базе.
После двадцати лет самой суровой в мире военной подготовки, обладая богатым боевым опытом, я находился на пике своих сил и возможностей как солдат. Я был готов, хотел и более чем способен сразиться с солдатами Саддама, Республиканской гвардией и всеми остальными — и не мог сделать ни единого выстрела в сторону противника. Это было крайне неприятно. Я просто не привык бить баклуши, пока кто-то другой ведет бой, и вокруг меня было много других людей, которые чувствовали то же самое.
Но я не знал, что судьбе уже было угодно вмешаться и разбросать несколько неожиданных карт. И на одной из них было мое имя, хотя, если бы я увидел ее в то время, то не поверил бы в то, что она предсказывала. Поэтому погрузившись в ту ночь в свой спальный мешок и растянувшись на походной раскладушке, я испытывал одно огромное сожаление: к тому времени, когда я проснусь утром, люди из 22-го полка САС — мои люди — окажутся на заднем дворе Саддама, собираясь начать выбивать все дерьмо из иракцев. И меня с ними не будет.
Как оказалось, я оказался прав лишь отчасти. Утром я находился рядом с командиром в оперативной комнате, напичканной электронными устройствами приемопередачи, экранами, декодерами спутниковой связи и дюжиной других гудящих и потрескивающих элементов сложной техники, когда стали поступать утренние донесения.
Одно за другим полуэскадроны докладывали обстановку. «Альфа-30/40» пересекли границу без происшествий. Оба позывных «Дельта» также комфортно расположились на вражеской территории. (Каждый полуэскадрон использовал один позывной для обоих подразделений; таким образом, «Дельта-10» и «Дельта-20» использовали позывной «Дельта Один Ноль»). Однако «Альфа-10» и «Альфа-20» все еще находились в Саудовской Аравии. Командир эскадрона доложил, что рубеж их вывода блокирует большой вал (искусственная песчаная насыпь), на поиски бреши в валу или места, где его высота была ниже, были высланы разведывательные патрули, и что полуэскадроны, вероятно, попытаются пересечь границу этой ночью.
Зная о серьезных опасениях, — как командира, так и своих собственных, — относительно командира эскадрона «А», командующего «Альфой Один Ноль», я почувствовал в животе первые трепетные нотки беспокойства. Я взглянул на Босса. Он смотрел на меня с выражением лица, подсказавшим мне, что он тоже не совсем доволен ситуацией. Тем не менее, на данном этапе он не был готов дать какой-либо комментарий или высказать критику. Нередко, особенно на ранних этапах операции, одно подразделение испытывало бóльшие трудности, чем другие.
Рядом с оперативной комнатой находилась разведка, где дежурный офицер Разведывательного корпуса и его подчиненные собирали, анализировали и интерпретировали всю поступающую информацию. В то время она поступала в основном от американцев и включала в себя сведения о том, какие цели были поражены в результате авиационных ударов, какие были намечены, а какие идентифицированы, чтобы мы могли порекомендовать нашим подразделениям на земле, чего следует избегать и что следует проверить. Выявленные расположения иракских войск наносились на огромную карту на одной из стен комнаты разведки.