Теперь, судя по их взглядам, я был единственным, кто вел себя глупо. Им только что преподнесли на блюдечке самую сочную сплетню за всю войну, и ничто на всей Божьей земле не могло заставить их замолчать. Только разбившийся на обратном пути вертолет мог помешать этой супер-истории вырваться наружу. Я знал это, и они это знали, но я же должен был что-то сделать.
Когда о том, что должно произойти, я рассказал борттехнику, тот удивился едва ли меньше. Безоговорочно надежный, флайт-сержант Джим был первоклассным парнем, который долгое время служил в спецназе Королевских ВВС и уже много раз работал с Полком. За эти годы у нас сложилось хорошее взаимопонимание, и мы отлично ладили.
Борттехник любого летательного аппарата полностью контролирует ситуацию, пока он находится на земле, а это значит, что летчики, неважно, насколько старше по званию они были, не могут взлететь без его разрешения. Конечно, именно это и было причиной, по которой я сообщил ему эту новость. Поставив Джима в известность, я также проинформировал его о том, что мне понадобиться на месте расположения «Альфы Один Ноль». Все было очень просто: я не хотел, чтобы он давал разрешение на взлет до тех пор, пока я не дам добро на это, подняв большой палец вверх.
Первый этап нашего полета проходил в Арар, город в Саудовской Аравии на границе с Ираком, где американцы создали базу. Мы должны были приземлиться там для дозаправки, прежде чем лететь дальше на вражескую территорию.
Когда мы сели, я отошел примерно на сотню ярдов, чтобы спокойно покурить — на рейсах Королевских ВВС курить не разрешается. Все еще размышляя о ближайшем будущем, я чувствовал страх, не зная, чего ожидать. В конце концов, я вдавил каблуком ботинка наполовину выкуренную сигарету в асфальт и направился обратно к вертолету. Даже мой любимый табак, казалось, приобрел горьковатый привкус. Полагаю, начало сказываться напряжение.
Через несколько минут после повторного взлета мы уже были над Ираком, несясь на максимальной скорости в 188 миль в час всего в 50 футах над волнистой пустынной местностью. Земля внизу, хорошо видимая в ярком лунном свете, выглядела бесплодной, холодной и негостеприимной.
Я сидел на куче козьих шкур, безучастно глядя в иллюминатор и пытаясь расслабиться, когда снаружи справа по борту внезапно возникла ослепительная красная вспышка. «Черт, нас атакуют», — подумал я, хватаясь за поручень сбоку фюзеляжа и приготовившись к удару. Другая рука сразу же потянулась к четкам в нагрудном кармане куртки. В этот момент рядом с вертолетом вспыхнула еще одна яркая вспышка, и мы резко отвернули влево. Когда мое тело с силой ударилось о стенку борта, вертолет еще сильнее отклонился влево. Если бы я не держался, то меня бы отбросило через весь грузовой отсек в штабель сбитых в кучу канистр на противоположной стороне.
Убежденный в том, что нас вот-вот собьют, я с бешено колотящимся сердцем ухватился за борт. Я и в лучшие времена не был хорошим пассажиром на любых летательных аппаратах, а сейчас передо мной возник один из моих худших кошмаров, превратившийся в реальность. Я испытываю абсолютный ужас от мысли, что сгорю заживо, — это тот самый не всегда рациональный страх, который иногда вызывает приступы паники глубокой ночью. Скованный ужасом и бессильный предотвратить то, что могло вот-вот произойти, я держался за поручень, когда машина выровнялась. В голове проносились образы вражеских самолетов, преследующих нас; ракет, несущихся к нам, нацеленных на этот толстый, медленный и жирный вертолет; наземных зенитных батарей с радиолокационных управлением, выжидающих подходящего момента, чтобы выслать очередь трассирующих снарядов в нашу летающую смертельную ловушку…
Минуты шли, но больше ничего не происходило, и мне стало легче дышать. Однако через пятнадцать минут, когда мое сердце возобновило нормальный ритм и я начал ослаблять хватку за поручни, снова произошло то же самое: две невероятно яркие вспышки снаружи, за которыми последовали резкие крены влево и вправо. На этот раз я уже не был так удивлен, — не настолько, как в первый раз, но все же потрясение было слишком сильным, чтобы спокойно сидеть и наслаждаться остатком полета. Но, по крайней мере, вспышки и резкие маневры отвлекли меня от мыслей о предстоящем взятии командования над «Альфой Один Ноль».
Вскоре после второго такого случая мы совершили свою первую посадку на вражеской территории — на месте встречи с «Альфой Три Ноль». Я сразу же подошел к Джиму, борттехнику, и спросил его, что, черт возьми, происходит. Он выглядел озадаченным.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.