Короче говоря, я должен сказать, что считаю эту часть отборочного курса немногим серьезнее фарса. Хотя она относительно полезна в плане подготовки военнослужащего к унижениям, с которыми он может столкнуться, будучи военнопленным, и дает ему возможность попрактиковаться в ответах на прямые вопросы при помощи «Большой Четверки», тот факт, что ему нужно продержаться не более двадцати четырех часов, и то, что инструкторы не могут подвергнуть его тем пыткам, к которым прибегнет противник, существенно снижает его ценность.
Учебным допросом завершается отборочный курс. Мой закончился ранним утром в воскресенье (опечатка думаю). В понедельник утром выжившие — те, кто прошел курс — собрались в кабинете здания учебного центра. Синий конференц-зал был нам не нужен, — тех, кто остался, не хватило бы даже для того, чтобы заполнить один его угол.
Собравшимся сообщили, что они прошли отбор, и вскоре прибыл командир 22-го полка, в то время еще полковник Питер де ла Бильер, известный в Полку как «ДЛБ», который вручил нам береты. Когда он вошел в комнату, все мы встали. Он подходил к каждому из нас и протягивал берет, пожимая руку, и кратко говоря: «Поздравляю». Оратором он был никудышным. Лишь позднее мы узнали, что это был великий солдат, блестящий тактик и выдающийся военный теоретик.
В том августе на отборочный курс прибыло сто двадцать человек. Одиннадцать из нас прошли его, и я был одним из них. Я стал частью САС. Несмотря на то, что я старался никому не показывать этого, это был самый важный момент в моей жизни. Таким он остается и по сей день.
Во время перевода из Парашютного полка в САС, произошел забавный эпизод. В июне 1972 года, когда я еще служил в 1-ом батальоне Парашютного полка, расквартированном в казармах Брюневаль в Олдершоте[39], я тратил достаточно много времени на подготовку к отборочному курсу в САС, к которому я должен был приступить через два месяца. Один инструктор из находившихся чуть дальше казарм Браунинг, также записавшийся на прохождение отборочного курса, сказал, что у него есть запасная, закатанная в пластик, карта Брекон-Биконз, и предложил ее мне. Это была прекрасная новость, поскольку в то время найти подходящую карту было чрезвычайно сложно. Поэтому во время перерыва я отправился в казармы Браунинг за картой.
Парашютные батальоны имеют знаки различия в виде разноцветных шнуров, которые оборачиваются вокруг левого плеча, а свободным концом при помощи заколки крепятся к мундиру или грудному карману. Красный, синий и зеленый цвета обозначают, соответственно, 1-й, 2-й и 3-й парашютные батальоны, в то время как личный состав учебного подразделения носит трехцветный шнур. Покидая казармы Браунинг с картой, я услыхал громкий рокочущий голос, обращавшийся ко мне:
— Эй, ты! Эй! ТЫ!
«Твою мать!» — мгновенно подумал я, поскольку голос принадлежал полковому сержант-майору, Нобби Арнольду, легенде Парашютного полка и человеку, которого следовало остерегаться и избегать при любых обстоятельствах. Я мгновенно развернулся, четким строевым шагом подошел к нему и остановился, поднеся правую ногу к груди и тут же ударив ею о землю.
— Сэр! — сказал я, глядя прямо перед собой.
Нобби был примерно на три дюйма повыше шести футов и соответствующего телосложения. В прошлом он боксировал за парашютистов в тяжелом весе, его нос годами подвергался истязаниям, поэтому, обращаясь ко мне, он гнусавил.
— Что ты забыл в моем лагере? — вопросил он, опознав по красному шнуру, что я из первого батальона (сам он носил трехцветный вариант, как и полагалось личного составу учебного подразделения).
— Я прибыл за картой Брекон-Биконз, сэр.
— Зачем тебе понадобилась карта Брекон-Биконз? — последовал вопрос. — Ты собрался на курсы подготовки младшего командного состава?»
— Никак нет, сэр! Я собираюсь пройти отбор в САС!
39
Названы в честь рейда британских коммандос на немецкую береговую РЛС, расположенную у городка Брюневаль на побережье Франции, в 1942 году.