Душевный и физический дискомфорт усиливался другими факторами. Мы находились на «Диане-1», чтобы удерживать позицию. Не для того, чтобы захватить участок местности или дойти до логова врага и уничтожить его, а для того, чтобы стоять на месте. Наш приказ заключался в том, чтобы просто сидеть и принимать все, что они бросают на нас, нанося по мере возможности ответные удары. Для всех нас это стало тяжелым бременем, и хотя мы старались разряжать возникающие между нами конфликты и, прежде всего, сохранять чувство юмора, бывали моменты, когда хотелось просто орать от скуки, разочарования и монотонности всего этого.
Еще одним фактором была жара. С заходом Солнца становилось немного прохладнее, и большинство ночей были настолько холодными, что требовался спальный мешок. Но дни стояли удушающе жаркими, ветра почти не было, и к тому времени, когда Солнце достигало своего зенита, температура в сангаре превышала 100 градусов по Фаренгейту. Наша вода неизменно была либо теплой, либо горячей, а поскольку ее приносили в бочках из-под топлива, которые должным образом не вымывались, она имела неприятный привкус.
Лучшим спасением от всего этого была попытка обрести немного дополнительного пространства для себя лично, и единственным способом добиться этого было посещение других позиций на холме, где смена лиц — или, по крайней мере, смена невыносимых личных манер поведения — приносила некоторое облегчение.
Среди военнослужащих мобильной роты на «Диане-1», безусловно, было много интересных персонажей, и в обычной обстановке, например, в Херефорде, мы бы наслаждались обществом друг друга. Но Дофар был далеко не «обычным» местом, в котором все, включая характеры людей, проявлялось совершенно по-другому. Но несмотря на то, что некоторые из этих парней в привычных условиях могли легко действовать вам на нервы, когда мы находились под огнем, это были самые лучшие люди, которых можно было иметь рядом с собой.
На «Диане-1» мы время от времени выкапывали новый сангар, что приходилось делать с помощью взрывчатки, потому что земля была очень твердой. Делать это нужно было ночью и, прежде всего, быстро, потому что до тех пор, пока появится яма приличного размера, для снайперов адý мы были мишенями.
В одном из эпизодов я работал всю ночь вместе с Ником, забавным парнем и хорошим товарищем (к сожалению, позже он погиб в автокатастрофе). Напряженно потрудившись до тех пор, пока не потребовался отдых, перед самым рассветом мы с Ником решили закончить и забрались в спальные мешки. Было очень холодно, и я с удовольствием устроился в тепле своей «зеленой личинки», заснув через несколько минут. Разбудил меня внезапный крик: «К бою!», — и я обнаружил, что вокруг нас в воздухе летают трассирующие снаряды и свинец. Противник предпринял предрассветную вылазку, и мы были главной целью.
Когда мы залегли в неглубоком сангаре, разразился ад, в нескольких сантиметрах над нашими головами носились трассеры. Из спального мешка было трудно выбраться, не приподнявшись, а сделать это означало почти верную смерть от пули повстанцев. Поэтому я крикнул Нику:
— Откатывайся по земле в свою сторону, мы сможем укрыться там, где яма глубже!
Когда ты завернут в спальный мешок, даже перекатываться — не самое простая задача, — но мы как-то справились. Укрывшись за несколькими сантиметрами стенки сангара, мы попытались выглянуть и посмотреть, откуда ведется огонь, но столкнулись с обычной проблемой: мы не могли правильно определить, где прячется противник. Подвергать себя бóльшему риску, чем нужно, только для того, чтобы сделать несколько неприцельных выстрелов, было бессмысленно.
— Было бы предпочтительнее, если бы мы стреляли эффективными патронами, — неожиданно заметил Ник с подчеркнуто офицерскими нотками, и мы оба вдруг содрогнулись от смеха. Так часто бывает, ведь чем выше напряжение, тем легче приходит смех. Если бы наш враг увидел нас, хватавших себя за бока и плачущих от смеха, он был бы уверен, что мы сошли с ума. Возможно, в те несколько минут мы действительно были немного сумасшедшими, но это помогло нам продержаться до тех пор, пока адý не прекратили огонь и пули не перестали свистеть прямо над нашими головами. Снова наступила тишина. Мы сидели, завернувшись в спальные мешки, и грелись в ожидании рассвета. Выждав приличествующую моменту паузу, я сказал Нику: