Когда начался минометный обстрел, я с тремя другими парнями наносил последние штрихи на стенку из мешков с песком, сооруженную для защиты нового прочного сангара, фактически своего рода мини-бункера. Мы набивали мешки с песком, чтобы еще больше укрепить стены сангара, длина которого составляла около четырех метров, а ширина — два метра, когда рядом разорвались первые мины. Повстанцы применяли обычные осколочно-фугасные боеприпасы, которые почти не издавали звука. Если вам очень повезло, вы слышите низкий свистящий звук за несколько секунд до падения снаряда, и у вас как раз оставалось время, чтобы пригнуться или броситься на землю. Однако если вы находились слишком близко к точке попадания, то приседание или бросок на землю все равно не особо помогало.
Именно это и произошло в тот день с Крисом Хеннесси. Он, «Убийца» Дэнис и связист наполняли мешки с песком, когда среди них упала мина. По счастливой случайности я работал отдельно от них, в двадцати пяти метрах, наполняя еще один мешок песком и сланцем. Я даже не слышал, как разорвался снаряд, причинивший ущерб. Просто в один момент были видны три товарища, а через мгновение все это превратилось в сцену полнейшей бойни.
Минометная мина упала со стороны Криса и разорвалась у его ног, мгновенно его убив. Несмотря на то, что он принял на себя бóльшую часть энергии взрыва, связиста рядом с ним сильно посекло осколками, и он начал кричать так, как будто его легкие вот-вот разорвутся. Дэнис, сбитый с ног, исчез у основания стены из мешков с песком, как раз в тот момент, когда взрывная волна ударила меня и отбросила в сторону. На меня посыпались камни и каменная крошка, выброшенные взрывом, но, к счастью, не осколки. Потрясенный и дезориентированный, я сумел подняться на ноги и, пошатываясь, пройти несколько ярдов к месту, где взорвалась мина. И тут же пожалел, что смог это сделать.
Часть подготовки в САС состоит в том, что новобранцы, прошедшие отбор, отправляются поработать пару дней на скотобойню, где хлюпают ногами в крови и кишках, пока их вид и запах не перестанут действовать на желудок и разум. Запах свежей крови и разбросанных внутренностей гораздо сильнее, чем большинство людей может себе представить, и он не только крайне неприятный, но и очень нервирующий и тревожный. Через некоторое время — точнее, после нескольких таких опытов — вид изуродованных тел в конце концов перестает вызывать опорожнение содержимого желудка. Но запах — это то, к чему никогда, никогда не привыкнешь.
Крис не мог знать, что его поразило, не мог почувствовать взрыв, который так жестоко оборвал его жизнь. Но связист почувствовал и не мог прекратить кричать. Осколки ранили его повсюду, почти пошинковав на куски, и из его ног, тела и лица обильно текла кровь.
Перевалив через стену, я схватил аптечку и попытался одной рукой перевязать наиболее явные раны раненого, а другой нащупать шприц-тюбик с морфием. И тут я увидел Дэниса, которого отбросило назад, и он оказался прижатым к основанию стены. Еще более странным зрелищем было то, что по какому-то причудливому воздействию взрыва он лежал на земле совершенно голый, не считая ботинок и носков. Единственное заметное ранение, похоже, было в том месте, где его задницу изрешетило мелкими осколками мины, напоминавшими скорее картечь. Он немного кровоточил, но раны казались не опасными, — благодаря его почти обнаженному виду, я смог определить это с первого взгляда.
Зрелище было довольно нелепым, и по какой-то причине — возможно, это было сочетание реакции на само событие и чувства облегчения — я начал смеяться. Просто не мог сдержаться.
— Черт возьми, Дэнис, не очень красивое зрелище, — сказал я ему, и этого оказалось достаточно, чтобы он рассмеялся тоже. Наш смех смешался с криками связиста, и вся эта какофония, наверное, напоминала шум, который когда-то можно было услышать только в самом отвратительном викторианском сумасшедшем доме. Тем не менее, смех пошел нам обоим на пользу. В целом, чем сложнее ситуация, тем больше необходимость сохранять чувство юмора. В этом не было никакого неуважения к Крису. Мы знали, что он умер — и позже мы найдем время, чтобы оплакать его. Сейчас для нас было важнее сохранить бодрость духа, а смех — самое лучшее средство для поднятия настроения.
Нам не было никакого смысла пытаться стрелять в ответ. Минометная группа адỳ могла находиться на расстоянии до 4 километров — эффективной дальности 82-мм миномета, из которого, как мы позже узнали, они нас обстреливали. Если бы минометный обстрел продолжался сколько-нибудь длительное время, можно было бы определить дальность стрельбы, вычислив время между начальным хлопком миномета и моментом падения мины, и подсчитав расстояние, умножив известную скорость снаряда в футах или ярдах в секунду на время полета в секундах. Однако это сложный и неточный метод, к тому же он не позволяет определить направление, с которого ведется огонь. Ночью иногда можно было заметить вспышки при минометном обстреле, но эта атака произошла средь бела дня.