Старик крякнул и, не говоря ни слова, лихо запрокинул положенную дозу себе в глотку. Я последовал его примеру и отправил содержимое в горящие дюзы. Затем, ни на кого не глядя, принялся за ту бурду, которая имела запах, но не имела товарного вида. Вкус, к моему удовольствию, был изумительным, и некоторое время слышался только стук ложек о деревянные тарелки.
После приема пищи леший одним кивком головы отправил подрастающее поколение вон и достал трубку, при виде которой душа моя воспарила к небесам. Увидев мой интерес, леший поднял трубку и кисет.
– Это трубка, а это табак, уразумел? Можно подумать, что мне это было непонятно с самого начала.
– Сейчас я подкурю ее и буду пускать дым, -продолжал терпеливо объяснять старик.
Он раскурил трубку, затянулся и пустил в потолок струйку дивно пахнущего дыма.
– А мне можно попробовать? – скромно попросил я.
Леший посмотрел на меня подозрительно, но отказать не посмел.
– Боюсь, для тебя это будет непривычно. Я осторожно взял трубку в руки и под насмешливым взглядом лешего затянулся так, что, наверное, спалил половину всего имеющегося в трубке табака. Лицо старика растягивалось, по мере того как я вдыхал дым. А на меня навалилось чувство, словно я нахожусь в море и несусь по волнам.
– Ну ты даешь, странничек! – только и мог сказать леший.
Не было ничего удивительного в том, что мой поступок вызвал удивление: местные жители королевства никогда не употребляли ни табак, ни другую какую бы то ни было форму курения.
– Привычка, знаешь ли, дедуля, – сказал я и тут же прикусил язык, натолкнувшись на подозрительный взгляд хозяина леса.
– Что-то не так? – осторожно спросил я. Леший почесал сразу оба уха, что говорило о сильной деятельности его мозга, и, продолжая подозрительно рассматривать меня, тягуче произнес:
– Уж больно ты, странничек, удивительный человек.
– Чем же я удивителен? – ругая себя последними словами, я старался выбраться из паутины противоречий, в которую угодил по собственной глупости.
– Да вот, – леший снова почесался, – табачок куришь, дочь моя тебе нравится, варакуда с тобой.
Я мысленно смахнул капельки пота со лба. Все эти обвинения в необычности не стоили ломаного гроша.
– А ты, случаем, не варркан, странничек?
Я почувствовал, как в доме, словно по волшебству, наступила тишина. Дети перестали возиться в своей комнате, старуха замерла у посуды. Все напряженно ждали моего ответа. Варркан для леших был не слишком желательным гостем. Иногда случалось, что пользуясь добропорядочностью леших, варркан проникал в гнездо и вырезал целые семьи, не жалея ни стариков, ни маленьких лешат.
Передо мной встала маленькая проблема, решить которую мне было необходимо быстро и с наименьшим уроном для себя. В принципе, я сам ничего не делал: думало мое сознание, прокручивая все варианты ответов. Соврать лешему невозможно. Каким-то особым чутьем зеленый народец чувствовал правду и ложь.
В душе я был, без сомнения, варрканом, но в данный момент на мне не было кольца варркана, да и вид мой, мягко говоря, мало соответствовал общепринятому варрканскому. Одежда на мне представляла собой заштопанные и перештопанные обрывки неизвестного на ощупь и неопределимого на цвет материала. В принципе, терять было нечего, и, только надеясь на маленькое чудо, я ответил на вопрос как можно более откровенно.
– Конечно, я – варркан!
Легкий вздох непонятно какого чувства пронесся по жилищу, а леший, прищурившись, погрозил мне пальцем:
– Ах какой ты шутник, странничек, зачем старика обманываешь? Иль на дочку мою данным званием подействовать хочешь?
Я облегченно вздохнул. Все прошло нормально, и теперь можно было немного успокоиться. Кстати, в данный момент я меньше всего думал о зеленоглазой дочке лешего.
– Точно, уж больно она у тебя хороша! Или думал, но не признаюсь себе?
– Тогда бери ее в жены и все!
Я застыл с оттопыренной губой и налившимися стеклом глазами. Старая лешачиха недоуменно уставилась на своего мужа, который бросается неуместными шутками. Сам предмет разговора, Ило, сидела как ни в чем не бывало за столом, потупив глаза и даже не покраснев. Правда, не знаю, что в подобных случаях происходит с порядочными лешачихами и какой цвет их кожи отвечает за стыд.
Пока происходила эта сцена всеобщего молчания, я прикидывал свои шансы выбраться из жилища лешего неженатым. Конечно, Ило была прекрасной девушкой, но что скажут мои друзья и соседи? Что она – потомственная алкоголичка?
– Уважаемый дедуля!
Я старался говорить как можно убедительней для деда и мягче, чтобы ненароком не обидеть Ило.
– В некотором смысле я, знаете ли уже повенчан, обручен то есть.
– Ну и что? – не унимался дед. – Бери вторую!
Он наклонился ко мне так, что его зеленые усы стали щекотать мне губы.
– Уж больно ты нам люб, странничек!
– Нет, дедусь, – вскричал я почти истерично, – двух нам не положено.
Я не знал, что в подобных случаях делают лешие с неудавшимися женихами, но все же надеялся на благоприятный исход. А хозяин в это время задрал рубаху, почесал живот и задумчиво изрек:
– Нет так нет! И зачем мне бледный зять? На кой хрен зеленый, мне внуки бледные, как поганки?
Кажется пронесло. Я молил Бога, чтобы на старика больше не находила подобная муть. Я посмотрел на Ило, и сердце мое вскочило с места, но я остался сидеть там, где сижу.
По ее зеленым ресницам стекали прозрачные крупные слезы. Стряхнув их, она вскочила и скрылась где-то в лабиринте комнат.
Леший, казалось, не заметил происходящего. Он разлил остатки содержимого кувшинчика в две стопки и одну протянул мне. Закатив глаза к потолку, он пожевал губами.