— Это Липинг. У меня снова есть для вас работа.
Горячая сталь и гудки, движение плотно застыло в клубах выхлопных газов. Чанлэ Лу перекрыта там, где пересекается с Фуминь Лу. Между бамперами и мерцанием жара от радиаторов видны проблески синих букв на яркой белой ленте. Через перекрёсток растянулось полицейское ограждение.
— Бля… Чжиюань!
Старший следователь распахивает дверь, проскальзывает между машинами и под лентой. Комната председателя Шицюй находится в пятидесяти метрах отсюда; между ней и Пиао на дороге стоит минимум шесть патрульных машин, заезжают на бордюр, перегораживают тротуар. На некоторых горят мигалки. Синие отблески медленно крутятся. Всюду суетятся сотрудники БОБ, как из одного инкубатора. Оливковая зелень и латунь. Козырёк над глазами. «Китайская марка» торчит в углу рта; из другого угла льются старые шутки. Пиао пробивается между ними, подняв значок высоко над головой, Шишка уже догоняет его, отставая метров на двадцать. Его щёки как красные воздушные шарики, что вот-вот взорвутся.
Уже на лестнице чувствуется запах крови, ржавчины и мёда, смешавшихся с кухонными ароматами. Детектив Юнь выходит из комнаты. Он бледен, даже прыщи побелели до цвета бумаги.
— Старший следователь Пиао. Я уже несколько дней пытаюсь с вами встретиться. Ваши дела, Шеф Липинг просил меня ознакомиться с ними.
— Чжиюань, что с ним случилось?
— Вы в порядке? Вы ужасно выглядите.
Старший следователь протискивается мимо, Юнь заслоняет собой дверь.
— Не ходите туда, там море крови и это моё расследование. Я сказал, это моё…
— Иди на хуй со своим расследованием.
В комнате ничего не тронуто. Бутылка бренди со скрученной крышкой. Очки на столике рядом с кроватью. Оранжевая моча в ночном горшке, задвинутом под кровать. Темно, занавески до сих пор закрыты, комнату освещают лишь резкие синебелые вспышки. Фотограф Бюро, словно танцуя, нагибается, кланяется. Вспышка перезаряжается с высокочастотным визгом… и разряжается с тяжёлым ударом. Цвет кожи выжигается до белизны льда. Брызги артериальной крови разлетелись по очагу, по полке над ним… и останутся в серии фотографий. А у ножки кровати лежит крышка черепа Чжиюаня.
Председатель Шицюй лежит на спине в середине комнаты. Вокруг того, что осталось от его головы, разливается море крови… и она впитывается в ковёр. Блестит от каждой вспышки. Столько крови, что это просто невозможно. Два входных отверстия на расстоянии дюйма, в центре лба Чжиюаня… точнее, его остатков. Аккуратные, очень аккуратные. 7,65мм. Модель 64… бесфланцевая, специальная. Стандартный боеприпас безопасников. Выходные отверстия — зазубренные, непристойные. Крышка черепа, дыра, куда можно засунуть два кулака. Но внимание к себе цепями приковывает нос председателя Шицюй. Его просто нет. На его месте зияет голый чёрный кратер. Аккуратные края. Полноводная река крови высыхает на губах, на подбородке. Жирная полоса утекающей жизни ручьём течёт по шее и собирается в румяный резервуар на груди.
— Они ему отрезали нос. Блядь, Босс, на хуя это было делать? Зачем вообще?
Пиао качает головой. Так много вопросов, так мало ответов. Глыба желчи у него в горле размером со стакан. Фотограф подходит ближе… вспышка бухает в лицо председателю Шицюй. Старший следователь падает на колено, рукой закрывая двойную линзу, отталкивает камеру в сторону.
— Мне нужен фонарь, у кого-нибудь есть фонарь?
Один из полицейских быстро выходит вперёд. Пиао берёт фонарь за резиновую ручку и протягивает его Шишке.
— Держи ровно.
Из внутреннего кармана он достаёт пинцет, засовывает его в рот Чжиюаню. Нержавеющая сталь звякает по эмали. Кровь на языке… она выкрасила зубы в розовый цвет. Проход во рту забит чем-то чёрным и твёрдым. Пиао тычет в препятствие пинцетом; масса задвигается всё глубже в горло председателя Шицюй, пока ему не удаётся ударом то ли нанизать её на пинцет, то ли ухватить. Он медленно и осторожно вытаскивает её. Чёрное становится коричневым, а потом в ярком луче фонаря — красным, как магазин злого мясника.
— Босс, что это за хрень?
Пиао чувствует, будто у него в животе, вокруг сердца скручивается колючая проволока. Тошнота раздирает ему горло, угнездилась подо лбом и в груди, а пот холодный, как ледяная вода.
— Давай пакет, Яобань.
— Да что это?
— Давай сюда этот ёбаный пакет…
Пиао оборачивается, смотрит прямо в глаза Шишке и говорит тихим голосом. Шок, отпечатавшийся у него во взгляде, заразен, как чума.
— …это его нос. Я хуею, это его нос.
Он бросает его в пакет и запечатывает его. Ужас достиг пика и теперь спадает. Адреналин выгорает… и мелкой сдачей с него в груди нарастает дрожь, лихорадкой растекается по телу. Старший следователь поднимает пакет к свету; кровь пачкает целлофан как гротескная пародия на окно из цветного стекла. Ещё один кадр добавляется к той плёнке, которая будет проигрываться в опустошении его ночей. Против воли он убирает пакет в карман.
— Думаю, можно считать, что нас предупредили.
Стойка сделана из хрома и стекла. Заказываешь выпивку, пьёшь, платишь, отваливаешь. Никакого риска расположиться с уютом. Пиво охлаждено, тайское пиво, «Тигр». Горькое, как слёзы. Улыбка официантки ещё холоднее.
— Ну что, Босс, в такие моменты пора уже бросать дело…
Он избегает смотреть в глаза Пиао, ему кажется, он знает, что может там прочитать, но соглашаться с этим уже не готов.
— …вы сказали, что нас предупредили.
Старший следователь смотрит через плечо Яобаня в окно. Везде ему неуютно. Нигде он не дома.
— Они довели до меня сообщение. Вытаскивая нос Чжиюаня изо рта, я отчётливо его понял.
— И что же они хотели сказать?
Старший следователь приканчивает пиво, сигналит официантке, и через несколько секунд у его локтя материализуется новая бутылка «Тигра».
— Восемь человек в реке. Студент…
Он выливает полбутылки в стакан Шишки.
— …Пань и мой двоюродный брат, Чэн. Ты как, думаешь, что я могу отказаться от этого дела?
Он качает головой.
— Я говорил всего лишь, что нас предупредили. Ничего больше. Если нас предупреждают, значит, мы подбираемся всё ближе и ближе. Это добрый знак.
Пиво на губах холодно, как труп.
— Никто не видел нас у чжао-дай-со Липинга. Не знаю, как они узнали про Чжиюаня, но знаю наверняка, что если бы они знали про меня, я бы тоже сейчас ехал в городской морг.
— Но, блядь, что нам теперь-то делать?
Пиао смотрит в бутылку, там колышется его отражение. Он лезет в карман, вытаскивает маленькую, засаленную книжицу.
— Надо поработать над этой книжкой, это журнал телефонных звонков из комнаты Чжиюаня. Тут вырвана страница. Судэксперт может быть сумеет восстановить текст по выдавленным следам на следующей странице. Кроме этого даже не знаю…
Он давно не ел; алкоголь впивается в него бархатными клешнями.
— …наверно, стоит попытаться собрать воедино нестыкующиеся куски. Сейчас в этом деле нет единого смысла, мы вынуждены смириться с хаосом от того, что не знаем многого.
— Сука Липинг…
Яобань сплёвывает на пол. Харчок жирный. Белый.
— …это он, гадёныш, стоит за всем делом. Контрабанда, трупы в реке… вообще всё висит на нём, я уверен. Надо сейчас вломиться к нему в кабинет. Схватить его за яйца и тащить до самого Пекина, шваркнуть перед Политбюро…