На мгновение, не больше, останавливается и смотрит на галерею. Больше не похож на ящерицу, скорее на змею… на змею за миг до броска. Он разворачивается и идёт через двери; они аплодируют ему шлепками резины о резину. Пиао понимает, что стоит; как он выбрался из сидения, не отложилось в памяти. Ноги дрожат, но уже несут его к лестнице, к выходу.
Из крана льётся поток, обжигающе горячий. Между лицом Хейвена и зеркалом постоянно бьёт гейзер пара… черты лица искажены, неразличимы в затуманенном отражении. Руки его пробивают водопад, наслаждаются ожогами воды. Хейвен полуоборачивается, лицо его ничего не выражает.
— И почему я не удивлён тем, что вы пришли, старший следователь Пиао?
— Потому что я сам себе враг, и упрямый при том.
Англичанин улыбается, закрывает кран, разворачивается к Пиао. Глаза его оживлённо движутся, ничего не пропуская. Осматривают дверь, окна… проверяют, что старший следователь пришёл один. Он снова улыбается, удовлетворённо.
— Получили мой маленький подарок?
Пиао лезет во внутренний карман, достаёт коробку из полированного дерева… открывает её. Чёрный бархат. В его сердце лежит золотая зажигалка, блестя жёлтыми боками. Пиао толкает её по столу к Хейвену. Англичанин вытирает руки и снимает халат, прежде чем позволить себе её забрать.
— Ваше расследование…
— Оно закончено, — перебивает его Пиао и идёт к двери, выходящей в коридор; аккуратно приоткрывает её на сантиметр. Полоса света прорезает натёртый пол… и два мужика массивного телосложения прислонились к бежевой стене. С губ как раз срывается шутка про жирную жопу медсестры. Они хрюкают от смеха. Натянутая ткань магазинных курток бугрится там, где находится наплечная кобура. Пиао отпускает дверь, и та закрывается.
Англичанин наманикюренными пальцами проводит по голове, волосы падают аккуратно на место.
— Вы пришли арестовать меня?
Страха в нём нет. Глаза цвета подшипника не мигают.
— Тогда, старший следователь, мы с Барбарой Хейес вылетим в Нью-Йорк на самолёте, который взлетит…
Он сверяется с часами.
— …ровно через четыре часа.
— Нет, вы не улетите, мистер Хейвен. Даже в Китае убийца четырёх человек не может просто так взять и улететь.
Англичанин роняет комок смятой салфетки в корзину у ног.
— Я могу заплатить вам сто тысяч фунтов в течение сорока восьми часов, старший следователь. Их передадут через Липинга. Конечно, я рассчитываю в ответ улететь на своём рейсе в Нью-Йорк. Никаких задержек. Так же я ожидаю, что вы передадите все материалы по вашему расследованию Липингу. Он профессионально с ними разберётся.
— Как он разобрался с телами Бобби Хейеса, Е Ян, Хейвуда и Цинде?
Хейвен чуть поворачивается, свет из окна окрашивает его щёку в алый цвет.
— Для того, кто сам себе враг, вы хорошо поработали, старший следователь. Вы можете выйти из этого дела богатым человеком…
Он толкает деревянную коробку по столу, прямо в руки к Пиао.
— …и у вас будет зажигалка, о которой вы так долго мечтали.
Пиао отпихивает коробку, брови англичанина поднимаются знаками вопроса.
— Вы отказываетесь от зажигалки, или… от денег?
— Да.
— Липинг говорил, что вы именно такой, что вас не купить. А я ему не верил.
Старший следователь снова приоткрывает дверь.
— А надо было поверить… — шепчет он, выглядывая в щель. Мужики, СБ или полиция, так и стоят у стены. Доносится очередная шутка. Пиао её уже слышал. Смешная, если предварительно оседлать волну из шести бутылок Цинтао.
— Мне хочется проверить, насколько верно я всё понял. Американцы и Цинде воровали для вас культурные реликвии. Людей из Грязи. Е Ян задирала цены. Уверенная женщина. Глупая женщина…
Хейвен поправляет воротник. И галстук.
— …при помощи охранников Липинга вы приехали в лабораторию в снежных полях, похитили их и привезли в Шанхай. На операционный стол. Вы не любите транжирить доступные материалы. Если бы вы убили их там, в лаборатории, нельзя было бы использовать их органы. Сотни тысяч долларов на чёрном рынке трансплантов…
Секунды. Секунды. Он смотрит на англичанина. Застёгивающего манжеты.
— …вырезали у них органы. Дали им умереть на операционном столе.
Смотрит на него. Тот застёгивает пиджак. Разглаживает отвороты.
— …они должны были быть живыми, когда вы их оперировали. Живые органы приносят больше долларов…
Хейвен опускается губами к питьевому фонтанчику. На губах вода, едва их смочила.
— …а потом вы их изувечили. Не упустив ничего. Делать это своими руками…
Хейвен улыбается.
— …наверно, вы испытали необычайный прилив свободы. Никаких ограничений точных хирургических приёмов, которые обычно сковывают вас. Свобода…
Смотрит на него. Тот шнурует ботинки. Точными движениями. Движения пальцев, слишком изящных, чтобы заниматься насилием. Появляется ощущение, что англичанин злится, но он тут же берёт себя в руки, поправляя галстук.
— …ошибка. В этом убийстве вы решили, что избавляться от трупов необязательно самому. И оставили эту задачу охранникам Липинга. Они сковали их ещё с четверыми и скинули в Хуанпу. Крематорий находится на другом конце города. Река ближе…
Ответа нет. Но он следит за глазами англичанина. Ищет прореху в ткани. Ничего… только часы отсчитывают минуты его жизни. Этот человек переполнен самоуверенностью. Ощущением, что он накрепко обвязан страховочным тросом. Он что-то знает, что ускользнуло от старшего следователя. Пиао лезет под китель. Пальцы нащупывают полированную сталь, спящую в кобуре. Холодную. Успокаивающую.
— …а четверых заключённых, которые были с ними скованы, законным образом казнили в «Лесу Добродетели». Их органы были заражены, но всё равно вы решили продать их на чёрном рынке. И никакая история не связывает эти две группы. Просто совпадение. Люди Липинга не имели в виду никакого глубокого смысла, когда сковали их вместе и бросили в реку, вместо того, чтобы довезти до крематория. У таких людей самый глубокий смысл лежит на дне бутылки Цинтао. Но у вас, мистер Хейвен, это ошибка. Первая и единственная ошибка…
Следит за ним. Хейвен, прихорашиваясь, ничем не выражает своих чувств. Но внутри Пиао нарастает злость. Волна горячих слёз и потребность выпустить их на волю.
Возьми и пристрели его. Прямо здесь. Прямо сейчас…
— …министр Кан Чжу и товарищ Шеф Липинг с пониманием отнеслись к вашей ошибке. Улыбающиеся китайцы подливали вам вино. Но что западный человек может прочитать по улыбке китайца?
В глазах англичанина не отражается ничего. Крещение правдой, и всё равно — пустота.
Возьми и застрели мудака.
— …и всё время у вас в голове крутилась нерешаемая головоломка. Что будет, если один-единственный человек, которого все водят за нос, сумеет проследить все нити…
Англичанин поворачивается к окну, подходит к портфелю, стоящему рядом с дверьми. Высокопоставленные друзья могут смириться лишь с определённым количеством ошибок. Он до сих пор остаётся уважаемым иностранцем, или стал балластом, который пора сбросить? Следователь, то, что он появился здесь… уже обо всём говорит. Кто-то указал Пиао в его направлении. Заводная игрушка, делает то, для чего предназначена. Теперь придётся следить за спиной. Но Хейвен всегда на шаг впереди, это стиль его работы. Он не ждёт откровений. Не удивляется сюрпризам. На шаг впереди.
Пиао раскидывает руки, контакт с пистолетом под кителем, со сталью… потерян. Обнажён. Обнажён и уязвим.
— …я дал вам шанс объясниться. Стать известным. Понести ответственность. Вы не нашли слов, но и не возмутились. Серийный убийца, который хочет известности, но не желает ответственности. Но в океане не бывает прилива и отлива одновременно…