— Возьми свой алмаз обратно, — не колеблясь ни секунды, предложила Найтли. — Наверное, он стоит безумно дорого.
— Эх, девочка ты моя наивная, — горько вздохнул я. — Если 6 его можно было продать хотя бы за десятую часть стоимости! Но там, где идет война, в цене, увы, лишь патроны да хлеб. Кто станет тратить деньги на безделушки, когда их не хватает для более необходимых вещей? Нет уж, оставь камушек у себя и постарайся, чтобы его не обнаружили на таможне.
— Не найдут, я хитрая, — зарделась девушка. И тут же спросила: — А почему ты всё время называешь меня разными ласковыми именами? Я что… нравлюсь тебе?
Вопрос застиг меня врасплох, и теперь уже мои щеки заполыхали жаром.
— Конечно же, нравишься. Ты смелая и веселая девушка, очень красивая… Ты всем нравишься.
— Я не про всех спрашиваю, — потянула Найтли меня за руку, призывая сесть поближе. — Раньше мне казалось, — продолжила она совсем тихо, чтобы слышал лишь я один, — что, полюбив кого-нибудь, я отдам себя этому человеку всю без остатка. И этот человек тоже будет жить только мной одной, поскольку в этом и состоит счастье. А здесь что-то во мне поменялось… Взять хотя бы Вилли: он целый год твердил, какая я хорошая и замечательная, с каким вкусом одеваюсь, как красиво играю в теннис… Это ведь он рассказал мне, для чего ты едешь в Мозамбик. Такие сказки рассказывал, так завлекал интересным путешествием! И что в итоге? Оказалось, он просто бессовестно меня использовал. Горько и обидно…
— Из-за того, что он тебя обманул?
— Нет, — грустно ответила Найтли, — мне горько оттого, что из-за моей наивности пострадали ты и твой дядя. Прости меня, если сможешь. — Она порывисто поднесла мою руку к сухим, воспаленным губам и… поцеловала.
В голове моей поплыл звон. Хрупкая девушка просит прощения у меня, здорового мужика?! Да мне самому впору просить у нее прощения! Я сполз на пол, встал на колени и осторожно, чтобы не оцарапать ее дивную кожу своей грубой щетиной, прижался лбом к заплаканной щеке красавицы.
— Прости меня и ты, — прошептал я. — За то, что взял с собой в этот злосчастный Мозамбик. Считаю себя последним эгоистом, поскольку не смог отказать себе в удовольствии видеть тебя каждый день рядом. Но, увы, оказался не в состоянии уберечь от творящегося здесь кошмара…
— Глупый, глупый русский медведь, — улыбнулась она. — Неужели ты до сих пор не понял, что я тоже поехала лишь затем, чтобы побыть с тобой еще хоть немного? Мне так не хотелось расставаться! Ты такой необычный, так не похож на всех тех, кто меня окружал до сих пор! До встречи с тобой я думала, что весь мир крутится вокруг меня, и вдруг приехал ты, и выяснилось, что это не так… И меня это завело, мне захотелось, чтобы и ты стал таким, как остальные, чтобы тоже был у моих ног! Но неожиданно… влюбилась. Ну почему мы оба такие глупые? Нас посетило невиданное счастье, а мы зачем-то старательно делаем вид, что равнодушны друг к другу?
— Когда-нибудь мы эту ошибку непременно исправим, — осторожно поцеловал я девушку в мочку уха.
— Когда, как?! Тебе надо срочно скрываться и спасать дядю, а мне — поскорее возвращаться домой, чтобы успокоить наверняка уже волнующегося отца. Как обидно, что жизнь — не пленка в магнитофоне, которую можно отмотать назад.
— А поскольку жизнь — не пленка, значит, завтра она не кончится. Пройдет немного времени, и мы снова с тобой встретимся, вот увидишь.
— И поедем вместе в Европу, — подхватила Найтли. — Мне всегда хотелось посетить Венецию. А потом — в Париж! Да, да, обязательно в Париж, ведь это город любви…
— Непременно, моя радость, — поднялся я. — А сейчас тебе нужно принять лекарство.
— Выпью любую гадость, — улыбнулась она, украдкой смахнув скатившуюся из-под ресниц слезинку.
Я проследил, чтобы девушка проглотила все выданные доктором порошки, еще раз напоил ее чаем, а потом долго гладил по волосам, словно маленькую девочку, пока она не заснула. Укрыв Найтли одеялом, я подсел к Владимиру Васильевичу.
— Пора собираться, мой капитан. Если не уплывем сегодня ночью, завтра, боюсь, нам этого попросту не дадут сделать. Проклятый фриц наворотил столько дел, что местным полицейским их и за месяц не расхлебать… Вы как, готовы?
— Я-то всегда готов, а вот ее жалко, — кивнул дядя в сторону счастливо улыбающейся во сне девушки. — Подслушал невольно ваши разговоры, ты уж извини, так прямо, скажу тебе, сердце разрывалось. Похоже, у девчонки первая настоящая любовь случилась — она за тобой аж на край света бежать готова. Ай, как жалко нашего рыженького бельчонка: откроет поутру глаза, а тебя опять нет! И я, старый мореман, под ногами тут у вас, как на грех, путаюсь. Эх, если б не мои болячки…