*ссылка: “пустасловием” в Пусте именуются разговоры на исключительно локальные темы.
«Ну а ты?»
Валентиныч уже не раз пересекался с Пустапатриотами. Хотя в силу известных причин, часть населения Пусты регулярно исчезала с её поверхности, давая место новым сбившимся с дороги и в конце концов оказавшимся здесь, в Пусте имелось бюргерское движение, которое претендовало на статус таких исконных пустовцев, как если бы их не достали в своё время из утробы матери, а откопали прямо в Пустовской мерзлоте.
«А я и говорю: если бы творец, даже если бы я на секундочку согласился с его экзистенцией, создал Пусту и вас вместе с ней, то он наполнил бы ваши головы пригодными мозгами…»
Тут Валентиныч грохнул кулаком об стол и разразился хохотом. Каюк хихикнул. Он как-то, за отсутствием в Пусте квалифицированного шамана, приглашал Снегиря на выкуривание из юрты злого духа. Короткое общение с оператором культов внесло ещё больше хаоса в его и без того раздвоенную и нестабильную башку и поэтому, чтобы не терять ни одного из своих лиц, Каюк предпочёл ни в какие дискуссии с ним больше не ввязываться.
Снегирь расценил возникшую за столом атмосферу как располагающую к дальнейшему угощению и тут же пристроился на край лавки. Не желая терять инициативы, он продолжил:
«А вот ещё забавная история, извольте послушать. На неделе звали меня в копательскую артель, в Пустапорожье, крестины они там затеяли. Ну, я эту артель знаю, кого там только нет, но вот дамочка у них там только одна, мадам Плотная. Да не такой она типаж, я вас уверяю. Она может голой рукой удавить человека, но родить? Так вот, представьте себе, рыли это они по наводке, кто-то из старожилов что-то припомнил. И тут их пустабрёх, а у них есть презамечательная породистая собачка - не собака, а прямо герэт таможенный какой-то - делает стойку. Что-то есть! Заглубились ещё - собака с ума сходит. И вот отрыли, целый бульдозер. А в кабине - вы не поверите - человек! Сидит такой за рычагами, в ватнике, в шапке, а в руке - стакан. Вот так со стаканом и ушёл бедолага в трясину. Ну, бульдозер выковыряли, отчистили - полный порядок, даже солярка в баке осталась. А мужика уже опять закопать хотели. И тут слышат - заворочался, захрюкал. Народ у них там тёртый, всякого навидались в раскопах, но такого! Ну растёрли его, плеснули в его же собственный стакан мухоморовки и на тебе - живой человек. Правда тормозной получился, всё-таки приморозился немного. А может и всегда такой был. Ничего не помнит. Ни кто такой, ни откуда и когда опустился* (*погрузился в трясину Пусты). Но с бульдозером управляется как бог. Особенно когда нальют. Да, так вот, решила его артель в новую жизнь со всеми почестями принять, крестины-именины и т.п. Вот меня и позвали», - закончил Снегирь и жестом фокусника извлёк из-под сутаны складной стаканчик.
«Ловко», - похвалил Валентиныч то ли невероятную историю, то ли трюк со стаканчиком.
«Так как младенца-то назвали?»
«А так Стаканом и окрестили», - Снегирь продвинулся по лавке в направлении зелёного штофа.
«Ибо не имя красит человека…», - штоф сделал полный круг, кружки и стаканчик звякнули друг о друга, - «... а человек имя!»
Ещё через час, когда в антикварном сосуде не осталось больше ни капли, и на дне жертвами кораблекрушения показались две проспиртованные мухи (именно из-за них излюбленный напиток назывался мухоморовкой), на Валентиныча начало накатывать. В углу лавки Снегирь, нежно обняв совершенно осовевшего Каюка за плечо, вдохновенно развенчивал концепцию вечного неба как объекта культа. И без того монотонный гомон посетителей Мамонта слился в уже совершенно неразличимый океанский гул. Из этого гула на поверхность выныривали отдельные фразы, доносящиеся от соседнего стола:
«...копаю я значит дальше и вдруг - хрусть, что такое? Разгребаю уже руками, а там БАНКА…»
«…а я БАНКИ ужо не един раз разрывал, пустое, баловство…»
«...не скажи, тому годов эдак петь назад, я слыхал, на Ужорском разрыл один “копала” БАНКУ из-под сельди, кажись пряного посола, откупоривает, а там - ассигнации!»
Голова Валентиныч начала наполняться чем-то красным и очень горячим.
«Banken, Banken, Direktor, Jahresbilanz…» - он замычал, пытаясь разогнать морок.
В ту секунду, когда красное в голове захлестнуло изнутри глаза, он схватил стоящую за спиной литовку и распрямился из-за стола.