– Мори, Эйрик, думаю, это вам пригодится, – из мешка явились тяжелый перстень и украшенный драгоценностями лошадиный череп. Гигант немедля сгреб кольцо, казавшееся в его лапище игрушечным, и загрохотал:
– А я-то думаю, куда оно подевалось! И там ищу, и там – нету, как сквозь землю провалилось! Ну, думаю, опять кому-нибудь в погребальный курган сунули, жди теперь, пока отыщут! Альс, я твой должник!
– Спасибо, – негромко сказала Мори, обеими руками ласково поглаживая желтую кость былой лошадиной головы. – Мне ее очень недоставало.
– Только очередной конец света не устраивай, а? – жалобно (и вполне искренне) попросил Кайлиени.
Морригейн-Разрушительница, кою в Полуночных переделах именуют еще Королевой Мертвых, загадочно улыбнулась. Синие глазища, холодные, как вечный лед на вершине Бен Морга, Скалы Гигантов, на мгновение потеплели.
– Клелия, держи, – на свет явилось серебряное зеркальце в оправе черного дерева. Диа Лаурин немедленно заглянула в него и облегченно перевела дух, словно опасалась встретиться взглядом с кем-то иным.
Тусклые огоньки, горевшие между разлохмаченными тряпками, скрывавшими от сторонних взглядов физиономию Ловца Загадок, стали чуть ярче – из недр казавшегося бездонным мешка Обманщика вынырнул толстенный фолиант, перехваченный застежками в виде сомкнутых человеческих рук. Аластор протянул его было владельцу… и внезапно отдернул, прижав к себе.
– Ничего не могу поделать, – упрямо сказал он. – Это мой единственный шанс. Я должен попытаться. Леук, в безграничной мудрости своей ты наверняка знаешь, что я хочу получить. Может твой господин дать мне это – в обмен на Книгу?
– А если он откажется? – скрипнуло из-под лохмотьев.
– Тогда я по совершенной случайности опять потеряю ее в мире, – заявил Альс. – Леук, ну сделай одолжение, спроси!
Мумия неподвижно застыла в кресле, словно прямиком перенесенном сюда из величественных гробниц Луксура Стигийского. Вокруг Охотника за Тайнами, представлявшего в Собрании великого и равнодушного владыку Серых Равнин, закружились песчаные смерчики. Сидевшим за столом стало слегка не по себе – даже не ведавшим страха Ар-Гийяду и Эйрику, Отцу Героев.
– Нет, – наконец изрек Леук, и в его шелестящем голосе прозвучало нечто вроде сочувствия. – Господин Судья не может выполнить твоей просьбы. Судьба женщины, о которой ты просишь, занесена на страницы Скрижали и под ней подведена черта окончательного расчета. Ее душа окончила свой нынешний путь и ожидает перерождения, – он подумал и добавил уже от собственного имени: – Мне очень жаль. Правда жаль, Кайлиени. Но ты знаешь закон. Умершее – мертво.
– И ничего нельзя сделать? – всплеснула руками донельзя расстроенная Клелия Кассиана. Опешивший от полученного ответа Альс отступил назад, привалившись к колонне. – Леук, это жестоко!
– Многие из ушедших на Равнины были достойны прожить еще немного, но не мой господин определяет срок их жизни, – пожал плечами слуга Безликого. – Он не знает жалости или гнева, он всего лишь служит Равновесию. Как и все мы.
Леук помолчал и внезапно спросил:
– Она так тебе необходима, эта смертная?
Аластор молча кивнул, не отрывая взгляда от переплетения мозаичного узора у себя под ногами.
– Тебе обязательно нужно, чтобы она жила в твоем ненаглядном городишке?
– Мне нужно, чтобы она просто жила, – нарочито ровным голосом отозвался Альс. – Все равно где. Лишь бы со мной.
– В таком случае, ты мог бы забрать ее в свои владения, – невозмутимо предложил Леук. – Правда, тем самым ты лишишь ее возможности возродиться в этом мире, зато она всегда пребудет с тобой. Господин Судья наделил меня достаточной властью, чтобы я мог вызвать с Равнин ее душу и вручить тебе. Согласен?
– А… – в кои веки растерялся Аластор.
Впрочем, через миг он уже владел собой и светился от радости:
– Да! Да, конечно!
– Книгу отдай, – ворчливо потребовал Ловец Загадок. Получив просимое, он зашелестел хрустящими страницами, пока не отыскал ту, где незримая кисть вывела имя: «Феруза иси-Мансур-ат'Джебеларик, в замужестве Кайлиени». Из недр прорвавшегося одеяния Леука явились серебряный пенал для письма, перо и чернильница. Перо закрипело по пергаменту; закончив, Леук заверил написанное оттиском болтавшегося на его иссохшем пальце кольца с массивной печаткой.
– Все, – фолиант захлопнулся. – Мы в расчете. На ближайшие сто лет воздержись беспокоить моего господина своими вздорными просьбами. Относится ко всем, а то повадитесь возвращать к жизни своих любимчиков…
Кайлиени, еще не веря до конца в случившееся, с обалдело-отсутствующим видом принялся сворачивать свой мешок. К жизни его вернул только возмущенный вопль: