– Да ну? А вы и думать умеете? – по привычке съязвил Хисс, но тут же сам себя оборвал. – И что же вы надумали? – спросил он уже совершенно другим тоном.
– В общем-то, ничего особенного, – уныло развел руками шемит. – Просто на другой день после похорон поспорили крепко. Конан, видишь ли, вбил себе в башку, что должен отомстить! По обычаям и согласно традиции! Кровь невинных взывает и все такое…
– Ши, – негромко и в сторону обронила девушка.
– А я что, я ничего… Да нет, я даже согласен! Нельзя это дело так оставлять… Но кому мстить-то? Где их теперь найдешь? Те поганые псы, которые «Нору» сожгли… они свое грязное дело сделали и растворились в городе, как пауки в камнях…
– Вот именно, – жестко и зло сказал киммериец. – И пока эти пауки где-то ползают живые, я спать спокойно не могу. И Райгарх не успокоится на Серых Равнинах. И…
– Месть, – произнес Хисс, точно пробуя слово на вкус. – Знаешь, Малыш… – подросток нахмурился. – Ладно, уже не малыш. Так вот, Конан, ты в этом не одинок. Причем я даже не про себя говорю. Вернее, и про себя тоже, но – помните госпожу Клелию Кассиану из Офира? Так вот – она весьма заинтересована в поимке убийц. Мало того, намерена платить за сведения и любую помощь. Очень хорошо платить. Сыскную Когорту и грозного месьора Рекифеса она уже привлекла, теперь начинается охота на свидетелей.
– Когорту? – утекающим голосом вякнул Ши. Подобно тому, как некоторые люди не выносят запаха цветущих акаций или книжной пыли, карманнику делалось нехорошо при одном упоминании Дознавательной Управы. Он даже с шага сбился, остановившись посреди улицы. – Да вы что, с ума спятили? Мы и Когорта в одной упряжке? Отродясь такого не было, скорее уж небо на землю рухнет! Какие еще свидетели? Кто тогда жив остался – все лежали вповалку, и еще с колокол собственные имена вспоминали! Никто же ровным счетом ничего не видел, потом таверна заполыхала…
– Послушай, Хисс! А ведь те, кто напал на «Нору», поначалу не хотели убивать, – неожиданно заявил Конан. Когда мальчишка волновался или стремился как можно точнее донести свой замысел до собеседника, он начинал говорить медленно, с резким гортанным акцентом. – Тем, кто ночевал во дворе, просто прогулялись дубинками по головам – чтобы не путались под ногами. Никого из жильцов тоже не трогали, пока Ар-Гийяд не схватился за меч и не бросился пластать врагов на кусочки. Они шли вовсе не за нашими жизнями. Им что-то другое было нужно. Что?
– Вот именно, – понизил голос Хисс, мельком поразившись способности подростка-варвара порой на удивление точно угадывать главное в разговорах и действиях. – Что-то другое. Вы до сих пор не догадались – что?
– Ой, мамочка моя дорогая… – довольно прозрачные намеки наконец-то пробились к цепкому, но безалаберному рассудку Ши Шелама. – Теперь ведь никак не проверить, уцелело там в руинах что-то или нет… Думаешь, они все унесли с собой – и книгу, и отмычки, и солнечный диск, и меч туранца?..
– Не сомневаюсь, – согласно кивнул Хисс. – И советую дружно поразмыслить вот о чем. Кто мог пронюхать о дивном собрании в нашей таверне? Зачем кому-то понадобились эти вещи? Есть ли способ вновь отыскать нашу добычу – а через нее и убийц, чтоб этим тварям в канаве сдохнуть? Вот что: сейчас вселяемся в «Змею и скорпиона». Все вместе. Изгнание Ши отменяется, равно как и его удушение в колыбели. О деньгах можно не думать, госпожа Клелия покроет все расходы. Нынешним вечером, как положено, отметим разом и новоселье, и встречу – а с утра… Нужно еще раз сесть, всем вместе, и подумать. Хорошо подумать. Не сомневаюсь, что-нибудь обязательно придумается.
– Так мы снова работаем вместе? – уточнил Конан, оживая на глазах.
– Опять одна банда, – кивнул Хисс Змеиный Язык.
– Вместе с Когортой? – недоверчиво спросил Ши.
– Если понадобится для дела – то и вместе с Когортой, – отрезал Конан. Немного подумал и добавил:
– Но лучше бы, конечно, без нее.
Глава вторая
Что сказал покойник
Короткий нож с диковинной поперечной рукояткой завис над раскрытым фолиантом. Медленно, словно через силу, опустился. Изогнутое лезвие надрезало пергаментную страницу у верхнего края переплета, аккуратно отделяя ее от соседок.
На подвижной физиономии Хисса появилось столь мучительное выражение, будто он добровольно отрубал собственный палец, а не вырезал пару листов из книги. В жизни рыжего мошенника имелась единственная искренняя привязанность – старинные редкие вещи, в особенности книги, – и потому он ощущал себя святотатцем, уничтожающим алтарь своего божества. Ши предложил избавить приятеля от неприятной обязанности, взяв ее на себя, но Хисс упрямо замотал головой. Замысел изначально принадлежал ему, значит, потрошение несчастной книги тоже должно лежать на его совести.