14
ДЭВИД ХАУЛИ СЭНФОРД
Где я был?
Дэниэл Деннетт — или один из представителей корпорации, из членов которой он состоит — прочитал “Где я?” на коллоквиуме в Чэйпел Хилл и был удостоен неслыханной овации. Я не был среди аплодирующих ему местных философов, поскольку находился в академическом отпуске. Хотя мои коллеги все еще полагают, что я живу в Нью-Йорке и занимаюсь философскими изысканиями, на самом деле я работал над секретным заданием Министерства Обороны. Это задание было тесно связано с корпорацией Деннеттов.
Деннетт оказался настолько поглощен вопросами о своей природе, единстве и индивидуальности, что казалось, позабыл о том, что его главной задачей являлось не усложнить нерешаемые ранее философские вопросы о разуме, но достать чрезвычайно радиоактивную атомную боеголовку, застрявшую на глубине мили под Тулсой. Деннетт сказал нам, что Гамлет — его лишенное мозга, дистанционно управляемое тело — едва успел начать работу над боеголовкой, как связь между ним и Йориком, его лишенным тела мозгом в Хьюстоне, прервалась. Он предположил, что Гамлет вскоре обратился в прах и предположительно не знает и не хочет знать, что стало с боеголовкой. Мне пришлось сыграть центральную роль в возвращении боеголовки на базу. Хотя моя роль напоминала роль Деннетта, в ней были некоторые важные отличия.
Деннетт, или Йорик, просыпаясь иногда от своего продолжительного сна, во время которого он никак не сообщался с живым человеческим телом, наслаждался музыкой Брамса, передаваемой прямо к слуховым нервам. Некий ученый или философ мог бы спросить: “Если возможно миновать среднее и внутреннее уши, то нельзя ли также миновать и слуховые нервы, и передавать музыку прямо туда, куда последние присоединены? И почему бы не пропустить и этот шаг, и не попытаться передавать сигналы сразу в субперсональную систему обработки информации, находящуюся еще одним уровнем глубже? Или на следующий, еще более глубокий уровень?” Некоторые теоретики — вероятно, кроме Деннетта — могли бы задаться вопросом о том, когда замена естественных приспособлений обработки информации искусственными достигнет конечного адресата слухового опыта, настоящей сердцевины человека, обиталища его души. Другие философы могут рассматривать этот процесс как постепенную, направленную вглубь уровень за уровнем, трансформацию органического субъекта опыта в носителя искусственного интеллекта. Однако ученый, передававший фортепианное трио Брамса прямо на слуховые нервы Йорика, заинтересовался иным вопросом. Он спросил себя, зачем надо было отсоединять уши Деннетта от его слуховых нервов. Ему казалось, что предпочтительнее было бы пользоваться наушниками, надетыми на уши, обычным образом присоединенные к мозгу в чане, а для тела под Тулсой вместо обычных ушей лучше подошли бы микрофоны. Предположение о том, что радиация опасна только для тканей мозга, оказалось совершенно ошибочным. В действительности, первыми вышли из строя органические уши на голове Гамлета, а спустя некоторое время погибло и остальное тело. С микрофонами вместо ушей у Гамлета и наушниками на нормальных ушах, присоединенных к Йорику, Деннетт смог бы наслаждаться более естественным стереозвучанием, чем то, которое было получено при передаче сигналов прямо в мозг. Если бы Гамлет слушал музыку в концертном зале, то при каждом повороте его головы из наушников в Хьюстоне раздавались бы немного измененные звуки. Подобная система помогла бы сохранить крохотную разницу в громкости и небольшое запаздывание звука, которые, хотя и не воспринимаются нами сознательно, помогают нам точно установить местонахождение источника звука.
Описание этого незначительного усовершенствования может служить примером в объяснении более радикальных мер, предпринятых технологами НАСА. Из опыта Деннетта они заключили, что человеческие глаза не могут долго выдерживать сильнейшую радиацию боеголовки. Было бы лучше оставить глаза Деннетта также подсоединенными к его мозгу, а в глазницы Гамлета вставить миниатюрные телекамеры. К тому времени, как я подключился к проекту, технологи уже усовершенствовали эти глазные видеокамеры. Для зрения они являлись тем же, чем наушники были для слуха. Они не только проецировали образ на сетчатку, но и контролировали все движения глазного яблока. Каждому быстрому движению глаза соответствовало быстрое движение телекамеры; каждому наклону головы соответствовало изменение угла наклона камеры и так далее. Видение при помощи глазных видеокамер в большинстве случаев было неотличимо от видения без них. Пытаясь прочесть особенно мелкий шрифт, я отмечал некоторое ухудшение резкости, и до тех пор, пока система не была отлажена, ночью я видел лучше с видеокамерами, чем без них.