Тьюринг находил некое утешение в том, что паранормальные явления могут быть каким-то образом совместимы с хорошо известными научными теориями. Мы с ним не согласны. Мы считаем, что если телепатия, телекинез и ясновидение действительно существовали бы и обладали бы теми удивительными свойствами, которые им приписываются, то, чтобы они вписались в научную картину мира, недостаточно было бы лишь частично изменить законы физики. В научном мировоззрении должна была бы произойти настоящая революция! Подобной революции можно было бы ожидать с радостным возбуждением — но она тем не менее оказалась бы окрашенной грустью и недоумением. Как могло случиться, что наука, так хорошо работавшая до сих пор, могла так ошибаться? Подобная революционная переделка всей науки, начиная с фундаментальных идей, была бы увлекательным интеллектуальным приключением, но пока у нас нет достаточных оснований полагать, что она нам понадобится.
5
ДАГЛАС Р. ХОФШТАДТЕР
Тест Тьюринга: Беседа в кафетерии
Крис, студент-физик; Пат, студентка-биолог; Сэнди, студентка-философ
КРИС: Сэнди, я хотел тебя поблагодарить за то, что ты мне порекомендовала прочесть статью Алана Тьюринга “Вычислительные машины и разум”. Это прекрасная работа, и она заставила меня задуматься — в частности, задуматься о моей способности думать.
СЭНДИ: Рада слышать. Ты все еще остаешься таким же скептиком в отношении искусственного разума, как раньше?
КРИС: Ты меня неправильно поняла. Я не против искусственного интеллекта; я считаю, что это замечательная штука — может быть, с примесью безумия, но почему бы и нет? Я просто убежден, что сторонники ИИ сильно преуменьшают достоинства человеческого разума, и что есть вещи, которых компьютер никогда не сможет сделать. Например, можешь ли ты вообразить компьютер, пишущий новеллу в стиле Пруста? Богатство воображения, сложность характеров…
СЭНДИ: Рим не был построен в один день!
КРИС: Из статьи видно, что Тьюринг был интересным человеком. Он еще жив?
СЭНДИ: Нет, он умер в 1954 году. Ему был всего сорок один год. Сейчас ему было бы всего шестьдесят семь; правда, он стал такой легендарной фигурой, что странно даже подумать, что он мог бы быть еще жив сегодня.
КРИС: От чего он умер?
СЭНДИ: Почти наверняка это было самоубийство. Он был гомосексуалистом, и ему пришлось столкнуться с жестокостью и непониманием общества. В конце концов он, видимо, не выдержал, и убил себя.
КРИС: Печальная история.
СЭНДИ: Да, конечно. Меня особенно печалит то, что он не смог увидеть удивительного прогресса последних лет в вычислительной технике и теории.
ПАТ: А мне вы расскажете, о чем эта статья Тьюринга?
СЭНДИ: В основном, она посвящена двум вещам. Одна — это вопрос “Могут ли машины мыслить?” — или, точнее, “Будут ли машины когда-либо мыслить?”. Тьюринг отвечает на этот вопрос — кстати, утвердительно, — оспаривая один за другим ряд возражений против этой идеи. Кроме этого он утверждает, что в этой форме вопрос не имеет смысла — он слишком полон эмоциональных коннотаций. Многие люди раздражаются, когда слышат, что люди — машины, или что машины способны мыслить. Тьюринг пытается избавиться от лишних эмоций, ставя тот же вопрос в более нейтральной форме. Вот, например, ты, Пат — что ты думаешь о “думающих машинах”?
ПАТ: Честно говоря, меня сбивает с толку само это выражение. Знаешь, что меня смущает? Все эти объявления в газетах и по телевизору, рекламирующие “думающие продукты”, “разумные духовки” и т.п. Я просто не знаю, насколько серьезно к ним следует относиться.
СЭНДИ: Я знаю, о каких объявлениях ты говоришь, и думаю, что они сбивают с толку не только тебя. С одной стороны, нам внушают, что “компьютеры на самом деле глупы, им приходится объяснять все до мелочей” — с другой стороны, нас закидывают объявлениями об “умных продуктах”.
КРИС: Ты права. Я слышал, что какой-то производитель компьютерных терминалов решил выделиться, называя свой продукт “глупыми терминалами”.