— Это Флетчер! — вторил ему Гатри. — Он вернулся через корму!
И тут мне удалось вытащить карабин из петель. Я едва не уронил его внутрь машинного отсека, только чудом удержав в руках, и перевернулся.
Я присел, держа карабин на коленях, и прижал спусковой крючок большим пальцем. Пот и соленая морская вода текли мне в глаза, мешая смотреть — я впился взглядом в дверь рубки. Матерсон вбежал, сделав несколько шагов, прежде чем заметил меня. Он остановился и, открыв рот, уставился на меня. Его лицо горело от возбуждения, он поднял руки, будто пытаясь защитить себя, и я поймал его на мушку. Бриллиант на его мизинце весело подмигнул мне. Я поднял карабин с колен одной рукой, и его тяжесть показалась мине невыносимой. Как только дуло поднялось до колен Матерсона, я нажал на спуск. С непрерывным оглушающим ревом карабин выплюнул целый рой пуль. Отдача вскинула дуло, и пули прошили тело Матерсона от живота до груди. Они отбросили его назад, к стенке, вспоров его как рыбу, чьи кишки можно выпустить одним движением ножа. Казалось, он начал танцевать резкую, гротескную джигу.
Я знал, что нельзя стрелять до последней пули — мне предстояло еще разделаться с Гатри, но заставить себя сдвинуть палец со спускового крючка я не смог, пули продолжали рвать тело Матерсона, разнося в щепки деревянную обшивку рубки. Внезапно я отпустил палец. Поток пуль иссяк, и Матерсон тяжело рухнул вперед. В рубке пахло порохом и кровью — это был тяжелый, сладковатый и липкий запах.
Гатри, пригнувшись, вбежал в рубку, в его вытянутой вперед правой руке был нацеленный в меня пистолет, из которого он послал только одну пулю. Я сидел прямо посередине рубки. Он мог убить меня с первого выстрела, у него было для этого достаточно времени. Но он торопился, он паниковал и не мог удержать равновесие. Выстрел прогремел у меня в ушах, и тяжелая пуля пронеслась мимо моей щеки. Отдача послала дуло вверх, и пока Гатри вновь наводил его на меня, я успел броситься в сторону и вскинуть карабин. Наверное, у меня оставалось патронов лишь на один раз, но мне повезло. Я не стал целиться, а просто нажал на спуск. Пуля попала Гатри в сгиб правого локтя, повредив сустав так, что пистолет перелетел через его плечо, и, упав на палубу, отлетел к шпигату кормы. Гатри увернулся в сторону, его вывернутая в суставе рука гротескно болталась, но в тот же момент мой карабин замолк.
Мы глядели друг на друга, оба раненые, но старый антагонизм по-прежнему разделял нас. У меня хватило сил подняться с колен и шагнуть в его сторону. Пустой карабин выскользнул у меня из рук. Гатри фыркнул и отвернулся, поддерживая разбитую руку здоровой. Он, шатаясь, направился к лежащему на палубе «сорок пятому». Я знал, что не смогу остановить его. Рана была не смертельной, и я не сомневался, что он стреляет ничуть не хуже с левой руки. И все же я, превозмогая себя, нашел силы перешагнуть через тело Матерсона и выбрался на нижнюю палубу, как раз в тот момент, когда Гатри нагнулся за пистолетом. Мне на помощь пришла «Балерина». Она толчком лишила Гатри равновесия, и пистолет снова отлетел через всю палубу. Гатри повернулся, чтобы броситься за ним, но поскользнулся в луже оставленной мной крови и упал.
Он рухнул тяжело, на искалеченную руку и вскрикнул от боли. Затем, перевернувшись, поднялся на колени и быстро пополз к черному блестящему пистолету.
Снаружи рубки, в специальной подставке, подобно бильярдным киям, стояли длинные гарпуны. Каждый был около десяти футов, с огромным стальным крюком на конце. Чабби отточил наконечники острее стилетов, чтобы они как можно глубже вонзались в тело рыбы, а сила удара отделяла бы голову от позвоночника. Затем рыбу было нетрудно подтянуть за толстую нейлоновую веревку, которая крепилась к гарпуну.
Гатри почти дополз до пистолета в тот момент, когда я открыл перемычку подставки и поднял один из гарпунов. Мой противник схватил пистолет левой рукой, сжимая его изо всех сил и целиком сосредоточившись на оружии. В это время я опять поднялся с колен, держа в одной руке гарпун, вскинув его вверх, целясь в согнутую спину Гатри. Как только острие коснулось его спины, я, нажав что было сил, вогнал гарпун, как можно глубже ему меж ребер. Шок отбросил Гатри на палубу, пистолет снова выпал у него из рук, а от покачивания судна он отлетел еще дальше.
Теперь Гатри кричал, это был душераздирающий вопль агонии — сталь глубоко пронзила его. Я нажал еще сильней пытаясь повредить сердце или легкие, но древко сломалось возле самого лезвия. Гатри снова откатился за пистолетом, в отчаянной попытке схватить оружие. Отбросив рукоять гарпуна, я не менее отчаянно пытался натянуть веревку, чтобы удержать его.