Я вышел из Грэнд-Харбор вскоре после полудня и повернул на юго-восток. Моя команда целый день отдыхала на берегу, так как я не собирался на рыбную ловлю. Чабби бросил взгляд в сторону Шерри Норт, которая, распластавшись, лежала в бикини на залитой солнцем нижней палубе и слегка поморщился, а Анджело выразительно закатил глаза и спросил с явным намеком:
— Развлекательная прогулка?
— У тебя одни гадости на уме, — проворчал я в ответ, а он задорно рассмеялся, будто я одарил его комплиментом. Затем они оба удалились с пристани.
«Балерина» пробралась сквозь ожерелье атоллов и островков, пока, наконец, после трех часов пополудни, я не вышел в глубоководный проход между Большими и Малыми Чайками, а затем повернул в просторное мелководье между восточным берегом Большого Острова Чаек и синими водами Мозамбика.
День был достаточно ветреным, поэтому в воздухе ощущалось приятная прохлада, а море было покрыто белыми барашками. Я осторожно маневрировал, все время проверяя положение «Балерины» по Большим Чайкам. Найдя то место, что искал, я провел «Балерину» чуть вперед, на тот случай, если ее ветром будет сносить назад. Затем я заглушил моторы и поторопился на переднюю палубу, чтобы бросить якорь. «Балерина» сделала разворот и остановилась, как благовоспитанная леди.
— Это то самое место? — Шерри наблюдала за моими действиями холодным кошачьим взглядом.
— То самое, — и я, пытаясь сыграть роль преданного возлюбленного, старательно описал ей все приметы:
— Я мысленно провел линию между двумя этими пальмами — от той, что наклонилась, к той, что стоит совсем одна на фоне горизонта — видишь?
Она молча кивнула, и я опять поймал на ее лице выражение, будто вся информация тщательно запоминалась.
— Что мы будем делать теперь?
— Это то место, где нырял Джимми, — пояснил я. — Когда он поднялся на борт, он был очень взволнован. Он в тайне от меня поговорил с остальными — Матерсоном и Гатри — и, казалось, им тоже передалось его волнение. Вскоре Джимми нырнул с веревкой и брезентом. Он долго был под водой — и когда вынырнул снова, началась эта ужасная стрельба.
— Да, — кивнула она. Казалось, сообщение о смерти ее брата ее вовсе не тронуло. — А теперь мы должны возвращаться, чтобы нас здесь никто не увидел.
— Прямо сейчас? — спросил я, глядя на нее. — Я думал, мы собирались взглянуть, что там внизу.
Она поняла ошибку:
— Нам надо все тщательно продумать и снова вернуться сюда, чтобы поднять и отвезти груз, — Шерри попыталась поправиться.
— Дорогая, — улыбнулся я. — Ну разве мы за тем шли в такую даль, чтобы даже ни разу не взглянуть, что там?
— Не думаю, что это надо делать сейчас, Харри, — крикнула она мне, но я уже пошел к задвижкам машинного отделения.
— Ну, давай вернемся сюда еще раз, — настаивала она.
Я спустился вниз по лесенке, чтобы принести акваланг и костюм водолаза, проверил дыхательный клапан и герметичность емкостей, подышав несколько раз в резиновую трубку.
Бросив быстрый взгляд вверх, чтобы убедиться, что она за мной не следит, я протянул руку к потайному выключателю и разъединил электрическую цепь. Теперь без меня никто не смог бы завести мотор «Балерины», пока я был под водой Я перебросил через борт лесенку и на нижней палубе облачился в неопреновый костюм с короткими рукавами и капюшоном, надел пояс для погружения, маску, ласты и прицепил нож. Затем я надел акваланг, взял моток легкого нейлонового шнура и пристегнул его конец к поясу.
— А что будет, если ты не вернешься? — впервые спросила Шерри с тревогой в голосе. — То есть, что будет со мной?
— Ты погибнешь от жажды, — ответил я и спустился за борт. Я решил не демонстрировать показушный прыжок через спину — мне не позволяли этого возраст и мое достоинство. Вода была прозрачна, как горный воздух, и когда я шел вниз, я мог разглядеть каждую мелочь на дней в пятидесяти футах подо мной. Это был удивительный коралловый пейзаж, освещенный мягким светом и расцвеченный удивительными красками. Я приблизился к нему — напоминающая скульптуры коралловая поросль была укутана водорослями, и в ней, будто самоцветы переливались и сверкали стайки тропических рыб. В кораллах были глубокие расщелины и высокие пики, плантации извивающихся водорослей и открытые полосы ослепительно белого песка.
Мои ориентиры оказались на удивление точными, если учесть то, что я был почти без сознания от потери крови. Якорь в этот раз оказался почти на брезентовом свертке. Он лежал на одном из открытых песчаных пространств, напоминая какое-то ужасное морское чудовище, зеленое и низкорослое, а концы веревки извивались подобно щупальцам.