На какой-то миг высветилась массивная рама. Затем и она, с протестующим стоном, уронила на асфальт останки двигателя. Движок раскололся пополам. И прямо на тротуаре стал разлагаться на составные элементы. Выглядело это так, будто на экране в бешеном темпе прокручивают сцену с гниющим трупом животного.
— Ну вот, — глухо произнес шофер Тиллингфорда, — машины как не бывало!
Тоскливо взирал Тиллингфорд на скорую гибель своего «кадиллака». Потом уныние сменил гнев.
— Все разваливается!.. — Он со злостью пнул бесформенный кусок железа. Груда металла еще больше оплыла и почти растворилась во тьме.
— Не поможет, — заметил один из его громил. — Лучше бросить этот хлам здесь.
— А как мы доберемся до агентства? — воскликнул Тиллингфорд, тщетно пытаясь стряхнуть с брюк жирные капли масла. — Между нами и лабораторией — целый рабочий район!
— Да, они, наверное, перекрыли баррикадой шоссе, — согласился водитель.
Боевики Тиллингфорда в полутьме были неразличимы друг от друга; каждый казался Гамильтону стандартным, крепко сбитым великаном-эсэсовцем, бесстрастным и жестоким.
— Сколько с нами людей? — требовательно спросил Тиллингфорд.
— Тридцать, — отчеканили ему.
— Надо пустить осветительную ракету, — не особо уверенно заметил другой боец. — Слишком темно: мы можем прозевать, когда они полезут.
Джек протолкался к Тиллингфорду:
— Неужели все это серьезно? Вы в самом деле полагаете…
Договорить он не успел, так как в кучу железного лома, бывшего когда-то шикарным «кадиллаком», тяжело ухнул кирпич. В темноте стала заметна какая-то возня; под прикрытием деревьев из-за дальних домов перебежками приближались чьи-то смутные фигуры.
— О!.. — выдохнул Джек. — Теперь я вижу!
Он все понял.
— Боже мой. — Голос Марши дрожал. — Неужели мы это переживем?
— Может, и не переживем, — ответил Гамильтон. В воздухе просвистел еще один кирпич. Марша присела от страха, потом бросилась к мужу.
— Чуть в меня не попали! Джек, мы в гуще какой-то потасовки, они собираются перебить друг друга!
— Жаль, что не попали, — тихо процедила Эдит Притчет. — Тогда бы мы освободились от этого кошмара.
Потрясенная Марша вскрикнула. Оглядевшись вокруг в поисках поддержки, она увидела жесткие, отчужденные лица — неестественно бледные, будто припорошенные мелом. Бесчувственные маски в колеблемом, неверном свете зажженного факела.
— Вы все-таки поверили!.. Думаете, что я — коммунистка!
Тиллингфорд резко обернулся. Его мерзкая рожа сделалась еще более уродливой, исказившись до неузнаваемости от приступа истерического гнева.
— Точно!.. Я и забыл! Вы же все выезжали на партийную сходку.
Джек до боли стиснул кулаки и хотел было ответить потоком отборных ругательств, но потом вдруг передумал и лишь закрыл на мгновение глаза, отдаваясь во власть охватившей все тело апатии. Наплевать на все! Какая разница, что он сейчас скажет свихнувшемуся толстяку? Может, в этом мире они на самом деле ездили на коммунистическую маевку. Горланили идиотские гимны, плясали вприсядку, произносили лозунги и речи, собирали подписи.
— Ну что ж, — мягко заметил он жене. — Дорога у нас получилась длинная. Протащились через три мира, чтобы угодить вот в этот.
— Что ты имеешь в виду? — пролепетала Марша.
— Жаль, что ты не призналась мне раньше.
Глаза ее вспыхнули, как два маленьких окошка в охваченном пожаром доме.
— Ты тоже мне не веришь?
Мелькнула в темноте тонкая белая рука… щеку обжег не сильный, но хлесткий удар… взметнулись разноцветные искры и рассыпались колючим фейерверком.
Дав пощечину, Марша безвольно обмякла, выплеснув в одном порыве всю горечь и обиду.
— Это неправда, — произнесла она жалким голоском.
Гамильтон потер горящую щеку:
— И все-таки интересно… Помнится, мы говорили, что необходимо исследовать психику каждого из нашей компании. Так вот: мы побывали в фантазмах Сильвестра и Эдит Притчет, чуть не погибли в кошмарах мисс Рейсс…
Ровным голосом Сильвестр заявил:
— Надо убить ее и спокойно отправиться домой.
— Обратно в наш собственный мир! — добавил Макфиф.
— Не приближайтесь к ней! — прорычал Гамильтон. — Не прикасайтесь к моей жене!
Вокруг Марши и Джека образовалось плотное кольцо горящих ненавистью глаз, искаженных безумием лиц.
Никто не двигался; шесть фигур напряженно застыли, выжидая. Джек буквально кожей ощутил ледяные иглы чужой злобы. Затем Лоуз дернул плечом, как бы отгоняя морок, повернулся и медленно побрел прочь.
— Хватит! — бросил он через плечо. — Пускай Джек сам разбирается.
Это его проблемы.
Марша задыхалась, будто кто-то невидимый сдавил ей горло.
— Это ужасно… Я не понимаю… — Она в отчаянии затрясла головой. — Просто абсурд какой-то!
В опасной близости шлепнулось еще несколько увесистых булыжников. Оттуда, где мелькали смутные тени нападающих, неслось неразборчивое подвывание. Звуки имели свой определенный ритм и вскоре переросли в громкое скандирование.
Тиллингфорд болезненно сморщился, словно в рот ему попало что-то мерзкое.
— Слыхал? — окликнул он Джека. — Вон они — прячутся в темноте…
Он с отвращением сплюнул:
— Зверье!
— Доктор! — возопил Гамильтон. — Неужели вы верите во всю эту муть?
Вспомните наконец, кто вы на самом деле!
Даже не глянув в его сторону, Тиллингфорд промычал:
— Убирайся к своим краснопузым дружкам.
— Прекратите валять дурака! Ведь это только иллюзия, не более.
— Ты — коммунист, — утробным голосом ответствовал Тиллингфорд. — И жена твоя — тоже. Вы — отбросы человечества. Тебе нет места на моем предприятии и вообще в приличном обществе. Проваливай! — Помолчав, он добавил:
— Ступай на ваш бесовский праздник.
— Вы будете драться с ними?
— Естественно.
— И убивать?
— Если не мы их, — пояснил Тиллингфорд с несгибаемой логикой, — то они нас. Не моя вина, что именно так все обстоит.
— Этот бред долго продлится, — хмуро проговорил Лоуз. — Они всего лишь манекены в дешевом театре. Грубая пародия на жизнь в обществе. Слишком явно просвечивает сквозь нее подлинный мир… Последние слова Лоуза утонули в шуме разразившейся перестрелки. Палили беспорядочно и суматошно, так что понять, откуда летят пули, было трудно. Джек приметил, как на крыше одного из соседних домов какие-то личности торопливо устанавливали пулемет.
Длинная очередь вспорола пространство, подняв в воздух цементную крошку и комья грязи. Тиллингфорд неуклюже упал на четвереньки и пополз, стараясь укрыться за обломками «кадиллака». Его охранники, перебегая с места на место, открыли ответный огонь. Яркая вспышка на миг разогнала ночную мглу — кто-то додумался бросить гранату. Свет резанул по глазам. Уши будто заложило ватой. Джека подбросило, перевернуло и он со всего маху полетел лицом в траву. Когда взметнувшийся фонтан сырой земли, камней и сорванных листьев улегся, вокруг свежей воронки распласталось несколько изувеченных тел бойцов Тиллингфорда.
Джек очнулся, протер глаза и со стоном сел. Увидев раскоряченные позы мертвецов, он оторопело уставился на разодранное человечье мясо, не в силах отвести взгляд. И тут услышал горячий шепот Лоуза:
— Они тебе кого-нибудь напоминают? Смотри повнимательней!
В наступившем вновь сумраке Джек вряд ли мог разглядеть что-то конкретное. Но одна неподвижная фигура зацепила уж больно знакомой внешностью. Гамильтон озадаченно пытался разобрать, кто этот человек, полузасыпанный обломками бетона и дымящейся золой.
— Это же ты!.. — прохрипел Лоуз.
Так оно и было.
Размытые контуры реальности дрожали, то проступая, то исчезая. Словно дымовые эффекты в театре безумия, пеленой наползали туманные полосы извращенных фантазмов. Как если бы сам автор этого действа с трудом понимал смысл придуманной им же пьесы.